Платонов подошёл к окну, распахнул раму – и его омыло волной весенней прохлады. Бог знает откуда прилетел аромат набухших тополиных почек – таких клейких наощупь. Викинг вздохнул: «Десять недель – это если ничего не переменится. Если не нарушит моих планов московский сучара с ястребиным носом…».

* * *

«Московский сучара» позвонил ему на следующее же утро после знакомства:

– Как насчёт опять прогуляться по городу?

Профессор собрался было отшить любителя терренкуров. Но не отшил: ещё вообразит, будто я конторы его долбанной испугался, страха полные штаны! Впрочем, была и ещё одна причина – невесть отчего Викингу хотелось вновь увидеть странноватого москвича, скрестить с ним интеллект и волю: «Поглядим, кто из нас круче окажется…».

Вообще-то, в этом подполковнике вызывало бурный протест у Платонова буквально всё – вплоть до запаха одеколона: «Воняет парфюмами, как дешёвый педераст! Он, поди, и трусы шелковые таскает!». Но инстинктом опытного бойца Платонов ощутил, что встретил достойного поединщика. А ощутив, воспринял как вызов: горбоносый чекист пробудил в Викинге неожиданный интерес и здоровый бойцовский азарт. Так или иначе, но из «гэбистской суки» Ледогоров оказался повышен во «внучка Железного Феликса».

Эти обстоятельства, впрочем, не меняли ровным счетом ничего. Хороший ли, плохой ли, – он был врагом. Врагом смертельным.

Темнила сладокоголосая, хренов Эзоп: иголку он ищет в нашем питерском стоге. Знаем мы эту иголку! По мою душу прилетела ты, ястребина хищноносая. Только зря хлопаешь крыльями: меня не остановишь. Мне ведь ещё Саньку Мигалкина спасти надо! А его, Саньку рыжего, Гитлер в газовую камеру тащит, его на Балканах америкосы утюжат ковровыми бомбометаниями, и крадется к Саньке через школьный двор Беслана какая-то бородатая сволочь с подствольным гранатомётом.

И в одном случае он – «жид пархатый» с жёлтой звездой на лагерной куртке, в другом – «грязный серб», в третьем – «русский гяур». Но каждый раз это он – Санька Мигалкин – где бы его ни убивали: в Бухенвальде или Хиросиме, в протараненном нью-йоркском небоскребе или в горном ауле.

Отчего же мозги у нас у всех вывернуты наизнанку – и у шахидов, и у президентов, и у многозвездных генералов?

И пускай эти шахиды-президенты-генералы не затаскивают пацана восьмилетнего на пустырь, но они – опаснейшие маньяки. Потому что мыслят мегатоннами, площадями поражения. А ведь никакая разделяющаяся боеголовка не устранит даже самой завалященькой проблемы. Проблему мегатоннами не уничтожишь, ее только решить можно – волей и терпением, извилинами своими – если они ещё не зашлакованы тупой зоологической ненавистью да навязанными стереотипами.

Викинг только зубами скрипел: за что грызутся эти кретины, которые числят себя Большими Политиками? «Новый миропорядок», «старый миропорядок»… Чушь это всё, чушь и фигня на постном масле! Единственно возможный миропорядок – это когда высшим государственным интересом станет он – живой, неубитый Санька Мигалкин. И каждая рыжая конопушка его любознательного носа – хоть для генсека НАТО, хоть для генсека ООН – будет дороже, чем все нефтяные скважины неважно какого Востока – Ближнего и не очень.

Профессор вытащил из шкафа махровое полотенце и решительно зашагал в ванную. Забравшись в пенную, пахнущую хвоей, воду, вспомнил о предстоящей встрече. Обнажил зубы в хищном оскале: «Что, ястребина? Желаешь в кошки-мышки поиграть? Будут тебе кошки-мышки!».

Доска объявлений

Вниманию пассажиров! Изменение в расписании.

Электричка Санкт-Петербург – Луга, отправляющаяся сегодня с Балтийского вокзала в 9.30, прибывает, согласно изменённого расписания, в 1941 год. Билеты, приобретённые заранее, обмену и сдаче в кассу не подлежат. Явка пассажиров строго обязательна.

(Санкт-Петербург, 20.. год)

Они встречались раз за разом – подозреваемый и опер, зверь и охотник. А может, оба – охотники и оба – звери. И, принюхиваясь друг к другу, по-волчьи примеривались к горлу противника. Хотя со стороны всё смотрелось вполне мирно: двое степенных мужчин, прогуливаясь, вели неспешные беседы.

Есть, конечно, такая симпатичная штука, как электронная разведка – со всеми ее прослушками, радиозакладками и прочими штучками-дрючками. Но Роджер не хотел рисковать: если объект – такой виртуоз информационных технологий, то, он наверняка «волокёт» и в электронике. И упаси господь – вспугнуть этого аутичного психопата! Оставалась единственная возможность: личный контакт.

Каждый день такого общения ни на йоту не приближал Роджера к окончательному выводу. Иногда подполковник чуял: «горячо!», но потом внутри всё холодело: «Тяну пустышку!».

И вот ведь какая странность! С тех пор, как судьба свела его с этим ненормальным Викингом, вокруг Роджера начала твориться ну абсолютнейшая – ни в какие ворота! – чертовщина. Сквозь привычные очертания XXI столетия стали внезапно прорастать события совсем иных времен. Окружающая реальность, как старуха-гадалка, принялась тасовать века и эпохи, материки и страны, словно засаленную колоду карт.

Гуляя по набережной Большой Невы, мимо рекламных щитов и противотуманных фонарей, Роджер с Викингом вдруг наблюдали строй пятипалубных кораблей Древнего Карфагена, влекомый вдоль невского фарватера усилиями рабов-вёсельников. На зеленых пространствах Юсуповского сада неожиданно появлялись боевые порядки аккадских стрелков Саргона Первого, которые своими дальнобойными луками из тиса прицельно изничтожали шумеров, не успевающих подбежать ближе, чтобы метнуть копье. А в небе над легкомысленными фонтанами Петергофа возникала из небытия армада палубной авиации вице-адмирала Нагумо, несущая погибель американским военным базам на благословенных Гавайских островах.

Роджеру оставалось только догадываться – что за рехнувшийся бармен в белых перчатках и с дьявольской улыбкой всеобщего совратителя взбил этот крутой коктейль из эпох и географических координат. Знал только одно: коктейльчик этот шибает по мозгам – почище любого нашенского «ерша»!

Впрочем, человек привыкает ко всему. И неделю спустя подполковник вполне равнодушно наблюдал, как через Сенную площадь, наплевав на всякие там «Мерседесы», крадется отряд ацтекских воинов, увенчанных шлемом в виде оскаленной головы ягуара.

А на днях вот на Несусветного Папашу наткнулся…

* * *

Если честно, то на него Весёлый Роджер вышел абсолютно случайно. Длинный, мосластый, движения дёрганые и башка плешивая: ну кто же ещё, как не Папаша Несусветный?

Роджер аж зажмурился от сладкого охотничьего инстинкта: сейчас проследим аккуратненько – где там у него логовище!

Следовал за плешивым паяцем грамотно, согласно всем правилам наружного наблюдения. А тот летел себе без оглядки: с Садовой – на Гороховую, оттуда – через Фонтанку и дальше – к Загородному. Ага, вот уже и горячо – розовая плешь биллиардным шаром вкатилась в лузу низенькой подворотни. И подворотня-то – под стать Папаше этому: какая-то подлая да нескладная. Правая половина заржавелых чугунных ворот перекошена, на одной петле висит, ну а левой и вовсе нет: «Здравствуйте, воры! Заходите, воры!».