– Конечно. Могу прямо сегодня.

Кассандра Артуровна вышла вперед и хлопнула в ладоши.

– Всем спасибо, главное – у нас все получилось. Теперь мы знаем, что приближается не только Огненный Змей, но и нечто куда более удивительное и долгожданное… А теперь возвращаемся в академию, господа. У вас ужин через полчаса!

Она подошла к Татьяне Белобровой и старушке Пелагее, и они еще долго о чем-то переговаривались, стараясь, чтобы их не слышали ученики. На обратном пути Карина шла рядом с Дасовой. К ним присоединились и Настя со Степаном.

– Почему больше никто не видел этих утопленниц? – удивленно спросила Настя. – Почему их видим только мы?

– И часто видите? – спросила Карина.

– Знаешь, как это бывает у оракулов? На тебя будто что-то нападет. Впадаешь в транс и видишь картины будущего. Я уже несколько раз видела какое-то черное болото и женщин, выходящих из него…

– А в центре болота стоит кресло, – подхватила Марина. – И в нем кто-то сидит…

– Верно! – согласился Степа Лешеев. – И они будто поклоняются ему, человеку в кресле…

– Мы все видим одно и то же! – воскликнула Дасова.

– Может, потому, что дар предвидения у вас сильнее, чем у всех остальных? – предположила Карина. – У Жени тоже сильный, но про утопленниц она нам ничего не рассказывала.

– Может, просто не успела? – сказала Луиза Соловьева, приближаясь. – Расскажет еще, когда очнется.

Все замолчали. Карина всячески отгоняла от себя мрачные мысли, но они все чаще лезли в голову. А если Женя не придет в себя? Что тогда? Судя по лицам окружающих ребят, все они сейчас подумали о том же.

Перед ужином Карина и Луиза заглянули в комнату Марины, чтобы посмотреть на ее рисунки. Алиса и Димка увязались с ними, всем было интересно посмотреть на мавок.

Комната Дасовой напоминала картинную галерею. Марина рисовала не так хорошо, как Стас Кащеев, но зато очень много. Карандашные портреты монстров всех мастей покрывали стены комнаты, и мавкам среди них было отведено особое место.

– Иногда у меня случаются видения, – призналась Марина, пока изумленные ребята разглядывали ее шедевры. – Тогда я беру карандаш и блокнот и просто рисую. Иногда, позже, даже вспомнить не могу, что именно видела. Тогда беру блокнот и все вспоминаю. Но такое лучше и не помнить.

– Это же порча! – воскликнул Димка, указав на один из рисунков. На нем они увидели огромного черного паука, нависшего над легковой машиной. – Мы видели это у кинотеатра, когда едва не погиб отец Клима!

– Верно, – удивленно признала Алиса. – А это… Свежеватели?

На следующем рисунке две огромные крысы нападали на горстку подростков в лесу.

– Это же мы! – потрясенно сказала Карина, узнав себя на картинке.

– Я ничего этого не видела воочию, – призналась Марина. – Лишь потом, когда узнавала о случившемся, понимала, что уже рисовала все это раньше…

– Что ты нарисовала последним? – поинтересовалась Алиса.

Марина открыла блокнот и показала ребятам свежий рисунок. На нем был изображен гигантский грязный младенец с черными провалами вместо глаз, ползущий по темному лесу. Позади него виднелись три женские фигуры с длинными волосами. Мавки. Тощие, темнокожие, покрытые трупными пятнами, они будто подсказывали ему дорогу. Димка передернул плечами, содрогнувшись от отвращения.

– Кто они такие вообще, эти мавки? – спросил он.

– Один из видов русалок, – ответила Алиса, рассматривая рисунок. – Относятся к темным Первородным, смертельно опасная нежить… Это либо воскресшие утопленницы, либо девочки, похищенные и проклятые нечистой силой.

– Но почему мы их видим? – спросила Марина. – Да еще так реалистично? Они тоже скоро явятся вместе с Огненным Драконом?

Алиса, Димка и Карина замерли, затем одновременно на нее посмотрели.

– Не хотелось бы, – напряженно ответила Василисина. – Судя по тому, что я о них читала, с этими дамочками лучше не встречаться.

В последнее время Евгения Белявская часто заезжала в полицейский участок. Она привозила шерифу обед, а его подчиненных угощала свежей выпечкой, поэтому ей всегда были здесь рады. Особенно Виктор, который обожал пирожки и ватрушки. Иногда Мезенцеву даже приходилось выгонять парня из своего кабинета, чтобы пообщаться с любимой женщиной наедине.

Но сегодня Евгения привезла ему не только горячий домашний обед. Они сидели перед монитором компьютера и смотрели запись, сделанную накануне вечером в коридоре больницы: женщина в одежде медсестры добавляла что-то в стаканы с кофе, предназначенные Егору Звереву и Алене Сухоруковой.

– Просто счастье, что все остались живы, – сказала Евгения. – Зверев попросил показать ему эту запись, и мне пришлось ее предоставить. Но тебе решила тоже показать.

– Этот город сошел с ума, – устало вздохнул Мезенцев. – Ты не знаешь эту женщину?

– В нашей больнице она точно не работает. Халат могла украсть в раздевалке медперсонала… Но, к большому сожалению, камер слежения там нет.

– Очки и маска… Попробуй узнай, – недовольно буркнул шериф. – Знать бы еще, чем ей насолили Зверев и Сухорукова, раз она пыталась отравить обоих.

– Я знаю лишь одну женщину, которая сейчас ненавидит обоих, – задумчиво произнесла Евгения.

– Анфиса Зверева?!

– Весь город уже знает о романе между Егором и Аленой. Думаешь, Анфиса не в курсе? Если Егор с ней разведется, она разом лишится и дома, и привилегий, и доступа к банковскому счету мужа.

– Но она совсем не похожа на эту отравительницу. – Мезенцев указал на экран.

– Анфиса когда-то снималась в кино. Думаю, изменить внешность ей раз плюнуть. Подобные навыки не забываются.

– Что бы я без тебя делал. – Шериф улыбнулся и поцеловал Евгению в щеку.

Дверь приоткрылась. Мезенцев и Белявская тут же отодвинулись друг от друга.

– Шериф, кажется, я вспомнил, – сообщил Виктор, просунув голову в кабинет. – Вы говорили про вскрытую могилу… Был у нас такой случай!

– О, мне пора, – встрепенулась Евгения, взглянув на часы. – Не стану вас больше отвлекать от работы.

Она заторопилась к выходу, а Виктор с блаженной улыбкой помахал ей вслед.

– Спасибо за пирожки! – крикнул он вдогонку.

Евгения одарила его обворожительной улыбкой и вышла из участка.

– Так что там у тебя? – напомнил молодому полицейскому шериф.

– Ах да, – спохватился Шилов. – Я в то время еще стажером был при Борисе Макарском, поэтому не сразу вспомнил.