Товсь! Залп! Торпеды устремляются к цели. Это не те, что стоят обычно на вооружении советских кораблей. Те, копии итальянских, неплохи, но не более того. Для нынешней войны подоспело уже новое поколение. В СССР они, правда, еще не производятся, но ради такого случая немцы поделились. Эти снаряженные первосортной взрывчаткой стальные рыбины не мощнее и не быстрее предшественниц, но они идут к цели, не оставляя за собой следа из пузырьков, демаскирующих торпеды прежних поколений. Японцы не замечают их до самого последнего момента. Для них эта германская новинка – минус шанс уклониться, для подводной лодки – плюс шанс уйти.

Щелкают в рубке К-21 секундомеры, мерно отсчитывая время. Лодка принимает балласт и, разворачиваясь, стремительно проваливается на глубину. И все это медленно, будто киномеханик нарочно тормозит пленку, и нервы, крепкие, но отнюдь не железные, натянуты и звенят, подобно гитарным струнам. А потом глухой удар! Значит, хотя бы одна торпеда не прошла мимо цели.

Подводную лодку встряхивало еще дважды, три попадания из шести. Для торпед этого времени – совсем неплохой результат. И Лунин, как бы ни хотелось ему посмотреть на дело рук своих, рисковать не стал. То, что проходит, когда атакуешь одиночный транспорт, категорически противопоказано при встрече с целой эскадрой.

Под перископ он рискнул всплыть, лишь отойдя на две мили от места атаки. Увы, с такого расстояния толком разглядеть что-либо даже в отличную просветленную оптику оказалось нереально. Только клубы дыма, четко говорящие – японцы получили свою порцию смерти. Зато их эсминцы, как выяснилось, не дремали, и дистанция, на которую отошел Лунин, на проверку оказалась совершенно недостаточной.

Акустик успел крикнуть, Лунин – скомандовать, и подводная лодка камнем провалилась сквозь толщу воды. Над самой рубкой, чудом не задев ее винтами, пронесся японский эсминец и вывалил порцию глубинных бомб. Акустик, успев засечь момент сброса, рывком сдернул наушники, иначе оглох бы сразу и навсегда. Но и без того ему, обладающему абсолютным слухом бывшему пианисту, до армии игравшему в ресторанах, досталось. Уши музыканта куда чувствительнее, чем у большинства людей, по ним как будто молотом врезало. Впрочем, перепало и остальным.

Подводная лодка вздрогнула, будто живая. От сотрясения многие не устояли на ногах, замполита отшвырнуло и приложило о переборку, да так, что из рассеченного лба веером брызнули мелкие алые капли. Кто-то громко, во весь голос заорал, но тут же смолк – похоже, ему банально зажали рот. И правильно сделали – если не погибли сразу, значит, еще поборемся, а потому режим тишины! К-21 завершала разворот и погружалась все глубже и глубже, в ту засасывающую глубину, откуда нет возврата, но на границе которой больше шансов уцелеть.

Спасло их то, что первый из эсминцев чуть-чуть запоздал со сбросом бомб, а на втором их выставили на слишком большое заглубление. В результате первая серия разрывав легла чуть в стороне, а вторая немного ниже, чем находилась в тот момент субмарина. Рядом, совсем рядом. После этого кое у кого по штанам расплывалось пятно адреналина. Однако советские корабелы строили на совесть, и лодка выдержала, а потом как-то сразу стало полегче. То ли акустики на эсминцах мастерством не блистали, то ли у японцев нашлись дела поважнее, чем гонять одинокую субмарину. Акустик, во всяком случае, клялся, что со стороны японской эскадры до него донеслись еще несколько взрывов. Так или иначе, следующие серии бомб легли далеко в стороне, а потом эсминцы и вовсе убрались прочь. Оставалось лишь дождаться ночи и всплывать – сейчас К-21 не могла даже поднять перископ. Очевидно, он был поврежден и двигаться решительно отказывался. Да и с движением у лодки наблюдались серьезные проблемы.

В темноте, когда они все же рискнули подняться на поверхность, им удалось оценить состояние корабля. Безрадостное, надо сказать. Перископ, видимо, зацепил днищем эсминец. В результате стальная труба оказалась согнута. Несильно, на несколько градусов, но этого хватило, чтобы заклинить перископ намертво. Кроме того, подводная лодка потеряла левый винт и имела проблемы, к счастью, некритичные, с горизонтальными рулями. На фоне этого смятое ограждение рубки и куда-то исчезнувшее сорокапятимиллиметровое орудие выглядели так, мелочью. Оставалось только идти на базу и надеяться, что им никто не встретится по дороге. К-21, подобно любой субмарине своего класса, несла весьма приличное артиллерийское вооружение, однако двух ее «соток» вряд ли хватило бы, чтобы отбиться, если по пути встретится тот же эсминец или, тем паче, крейсер. Раздавят – и не поморщатся.

Однако все обошлось, и после суточного перехода Лунин смог лицезреть Сингапур, несмотря на потрепанные снарядами форты, выглядящий на удивление мирным. И уже там он узнал, чем кончился бой вообще и его атака в частности.

Он ухитрился поразить сразу два корабля – линкор и авианосец. Легкий авианосец, если быть точным. Кому что досталось, сказать трудно, но, учитывая, что линкор пострадал незначительно, отделавшись лишь креном в несколько градусов, скорее всего, он отделался единственной дырой. А вот ко второму кораблю Аматерасу развернулась всей своей по-японски изящной пятой точкой.

Когда подводные лодки, стягивающиеся к месту боя, подошли, авианосец горел. Хорошо так горел, в два огня. В носовой части вырывалось почти невидимое белое пламя, и борта, это можно было рассмотреть даже в перископы, плавились от жара. Наверное, там выгорал авиационный бензин. В кормовой же части эффектов было не меньше, просто выглядело это все иначе. Багровое пламя и видимые издали клубы дыма до небес. Авианосец медленно погружался и, судя по всему, бороться за живучесть на нем было уже некому.

Для Лунина это была победа, эффектная и яркая. Звезду Героя он заслужил честно, и даже свой линкор, как и в прошлой истории, у него теперь был. На роду ему, наверное, писано оказалось прославиться одной, но дерзкой и результативной атакой. Для остальных же подводников работа только начиналась.

Увы, К-21 смогла задержать вражескую эскадру, но передать коллегам (а подоспело их пятеро) хоть толику своей удачи не сумела. Атака получилась нескоординированной, а японцы были настороже. И результаты… не впечатляли. Смогли повредить, правда, серьезно, один крейсер. Уходил он с креном градусов тридцать, не факт, что доберется до порта. Утопили эсминец – его буквально разорвало пополам торпедой. Все же относительно небольшие размеры корабля – это не только достоинство, но и недостаток, живучесть понижается стремительно. И на этом, в принципе, успехи и ограничивались. Зато начались потери. Итальянской подводной лодке, неосторожно давшей залп, находясь на крайне малой глубине, засветили снарядом в рубку. Четыре торпеды – это десяток тонн груза, от которых субмарина рывком освободилась, и ее носовую часть подбросило. Прежде, чем принятая для балласта забортная вода уравновесила ее, край рубки на десяток секунд приподнялся над водой, и японский наводчик не сплоховал. Пятидюймовый снаряд разворотил рубку, но повреждение, к счастью, не было фатальным, и подводная лодка смогла уйти. Повезло, что ее не преследовали, японцам хватало иных забот, а то глубоко нырять итальянцам сейчас было противопоказано. И слабым утешением являлся тот факт, что именно торпеды этой подводной лодки отправили на дно японский эсминец.