Впрочем, как оказалось, немецкое командование тоже не пребывало в благодушии. Через некоторое время начали прибывать немецкие пехотные офицеры, готовящие посадку солдат и погрузку техники на корабли. Сами войска (по слухам, командовал ими сам неугомонный Роммель) квартировали в сутках пути от базы, чтоб не создавать лишней нагрузки на ее инфраструктуру, но подготовить все к их быстрой переброске следовало заранее. Чем, в общем-то, немцы сейчас и занимались. Оставалось лишь поаплодировать их предусмотрительности и деловой хватке, да проводить, наконец, в море подводников. У этих было свое командование, и они Белли не подчинялись, хотя контактировали с ним постоянно. И, когда субмарины разом покинули места стоянок, оставив лишь резерв, необходимый для ротации на позициях, старый адмирал понял: началось! И когда пришел кодовый сигнал, он бестрепетной рукой извлек из сейфа запечатанный пакет, один из трех, номер которого указывался в радиограмме, и разорвал обертку.

И все же кое в чем Владимир Александрович ошибся. Начинать предстояло не морякам. Совсем на другом континенте, в паре сотен километров от линии фронта и в десятке от побережья, посреди глухой тайги уютно расположилась крупная стройка. Место тихое, спокойное, единственная, пожалуй, серьезная и толком не решаемая проблема – клещи, упорно разносящие энцефалит. Впрочем, профилактика в виде обрызгивания ядом окрестностей со старенького бипланчика, от чего дохли не столько клещи, сколько мухи с бабочками и прочими шмелями, да в виде плотной одежды свела потери от болезни к минимуму. Ну и медицинская служба оказалась поставлена неплохо.

С рабочей силой проблемы не было. Пригнали целую толпу осужденных, в основном свеженьких, из недавно присоединенных областей Западной Украины и Прибалтики. Нашлись там кадры, решившие, что с «москалями» надо бороться. Почему? А черт их знает. Однако сработали быстро и жестко, методом коллективной ответственности. Один натворил – разбираться не станут, в распыл, а точнее, на дальние стройки, пойдет весь хутор. Или село – тут уж кому как повезет. Сработало неплохо, порядок навели моментально. А с учетом секретности производимых работ такая рабсила была выгодна вдвойне. Случись что – этих не жалко.

И работа закипела. День и ночь на проселочной дороге ревели моторы, и мощные грузовики, построенные на вывезенных из Америки заводах, тащили бетонные блоки и плиты, стальные швеллеры, цистерны с химикатами и еще тысячу и одну мелочь, необходимую для строительства. Чего? А вот про это лучше не спрашивать, а то вежливый до оскомины офицер в фуражке с синим околышем подойдет и задаст вопрос – а с какой это целью простой водитель интересуется, что и зачем здесь творится? И может так получиться, бывали прецеденты, что вернется тот водитель сюда же, но совсем в ином качестве.

И стройка продвигалась ударными темпами. Начавшись еще год назад ни шатко, ни валко, с началом войны она активизировалась до безобразия. И вот, в один прекрасный день, работы завершились. Не все, разумеется. Где-то еще валили лес, строили здания, но главное уже было построено. То, что в будущем должно превратиться в первый на планете космодром, сейчас предстало в чуть иной, но не менее важной ипостаси – стартовой площадки для баллистических ракет.

Два очень не ладящих друг с другом человека, оба с тяжелыми характерами и задатками лидеров, оба таланты и энтузиасты ракетного дела, ухитрились справиться с задачей. Ничего удивительного, деваться им, в общем-то, было некуда. Просто потому, что с обоими в свое время провели беседы. В разных кабинетах и разные люди, но примерно об одном и том же.

Вернеру фон Брауну, талантливому инженеру, еще несколько лет назад не знающему, как заставить руководство Рейха поверить в перспективы того, что он предлагает, открытым текстом сказали: неограниченное финансирование под конкретную работу. Если точнее – боевые ракеты. Будет результат – будут и деньги на дальнейшее развитие программы. Ну а нет – что же, отставка и забвение. Сергею Павловичу Королеву, еще не оправившемуся окончательно после лагерных харчей (а что делать, если тебе выдают деньги на самолеты, ты их и тратить должен на самолеты, а не на ракетную тематику, ибо нецелевое использование средств – дело уголовно наказуемое), сказали примерно то же самое. Добавив разве что о перспективах нового посещения мест, не столь отдаленных.

Естественно, ни тот, ни другой и подумать не могли, что те, кто ставил перед ними задачи, в перспективах ракет и их возможного применения разбираются как бы не лучше самих генеральных конструкторов. Однако это были уже недостойные внимания мелочи. Главное, оба взялись за работу с завидными энергией и энтузиазмом. И неудивительно, что результат они получили.

Фау-1, крылатые ракеты, уже располагались на оборудованных позициях во Владивостоке. Получились они (лично, хоть и негласно, курировавший ракетное направление Колесников был в этом уверен) даже лучше, чем в прошлой истории. Адмирал не помнил, как далеко летали первенцы германского ракетостроения в прошлой истории, но здесь и сейчас они могли дотянуться до любой точки Японии. Ну и помимо этого у них имелись кое-какие важные достоинства. Во всяком случае, этой версией самолета-снаряда можно было лупить не только по целям, занимающим большую площадь, вроде города или военной базы, но и по кораблям. Так что Фау планировалось использовать не только в качестве наступательного оружия, но и, случись нужда, в качестве оружия береговой обороны. Получить тонну взрывчатки в борт – не подарок даже для линкора, а уж цели, хуже бронированные, но куда более солидные, вроде авианосцев, и вовсе рискуют после знакомства с ними отправиться в металлолом. А вот на таежной стартовой площадке устанавливались совсем другие ракеты, куда страшнее предыдущих.

Над баллистическими ракетами работали в чем-то совместно, в чем-то порознь. Как следствие, и результатов получили два, оба, впрочем, удовлетворяющие военных. Фау-2 вышла легче и компактнее, РБС-1, то есть ракета баллистическая самонаводящаяся, дешевле, технологичнее и проще в производстве. По мощности же заряда и дальности ракеты различались столь незначительно, что об этом и упоминать не стоило. В результате изделия Брауна начали строить в Германии, а детища Королева – в СССР. Тут сыграли роль и собственная гордость стран, и вполне прагматичные размышления о том, что развитие двух разных, конкурирующих школ даст больше результатов. И сейчас они вполне мирно уживались на стартовых площадках. Как, впрочем, и их конструкторы – значимость момента перевесила взаимную неприязнь.

– Ну, что скажете, Сергей Паффлофич? – Русский язык давался Брауну не то чтобы с трудом, но и не слишком легко. Да и не усердствовал он в нем особо, стараясь изгонять акцент. – Не опозоримся?

– Не должны, – Королев ласково, будто живо существо, погладил окрашенный восходом в мягкие, совсем не военные тона металлический бок ракеты. – Не имеем права.

– Это да… – задумчиво отозвался фон Браун и замолчал. Потом вздохнул: – Пора ф укрытие. Двадцать минут.

– Идите, я догоню.

Фон Браун быстро зашагал прочь, а Королев еще некоторое время стоял, с легкой грустью глядя на ракету. Так, наверное, смотрят на детей, когда провожают их… навсегда. А потом он развернулся на каблуках и решительно пошел за немцем. Не оглядываясь.