– Я должен тебе докладывать? – дернулся Родионов.

– У вас просто нет выхода, – сказала Дайнека.

– Черт побери… – произнес он, поправил очки и проронил: – Ванька-ключник – злой разлучник.

– К чему это вы?

– К тому, что сегодня только и разговоров, что про ключи. – Родионов поднял голову и заявил: – Я пришел сюда, чтобы найти и забрать ключ. Тот, что дал Полежаевой.

– Зачем? – удивилась Дайнека.

– А вы не понимаете? Там могли остаться мои отпечатки.

Она сказала:

– Ключ уже найден и отдан куда надо.

– И нашли его, конечно же, вы, – кивнул Алексей Петрович. – И зачем я разрешил вам здесь появиться…

– Не сокрушайтесь, вы все равно ответили бы за то, что сделали.

– Это с радостью. Но я не желаю отвечать за то, чего не делал. – Родионов вернулся к креслу и быстро оделся, потом направился к выходу.

– Куда вы? – спросила Дайнека.

– Домой. Здесь мне больше нечего делать.

Он ушел, и его никто не стал останавливать.

Дайнека повернулась к Сергею.

– На этом предлагаю расстаться.

Утром в десять часов появился Вячеслав Алексеевич. Дайнека уже сидела на кухне. Чай был заварен, кипятка – полный чайник.

– Выспалась? – Он подошел и поцеловал ее в голову.

– Выспалась.

Наверху послышался топот. Она подняла голову.

– В кухне снимают.

– Бог с ними, – Вячеслав Алексеевич налил себе чаю и сел рядом.

– Ты готова?

Дайнека пожала плечами.

– Готова. Что тут особенного. Ну, придет… Ну, расскажу…

– И все же я хочу спросить. – Замолчав, он неоправданно долго перемешивал сахар в своей чашке. Потом задал вопрос: – Ты уверена в том, что это был Родионов?

– Уверена, – сказала Дайнека, намеренно не употребив слово «теперь». Не уверена она была только в одном: стоит ли рассказывать отцу о ночном происшествии. – Как Настя? – Этот вопрос был отмазкой.

– Ей лучше, – кивнул отец.

Было заметно, ему понравилось, что дочь интересуется здоровьем его гражданской жены.

Следователь явился, как обещал, ровно в одиннадцать. Они перешли в гостиную, и там Дайнека рассказала, как опознала Родионова.

Крюков открыл блокнот, но писать ничего не стал. Вячеслав Алексеевич удивился:

– В чем дело? Вас не заинтересовало то, что рассказала моя дочь?

– Отчего же… – вздохнул следователь. – Заинтересовало. Только теперь ее свидетельства не так важны.

– Почему? – требовательно спросил Вячеслав Алексеевич.

– Сегодня ко мне пришел директор съемочной группы Родионов. Он сообщил, что в ночь убийства встречался с погибшей с целью романтических отношений. Признался также, что подкинул ключ в карман Цыбина.

– Вот оно что… – Вячеслав Алексеевич сжал руку дочери. – Прости, что сомневался в тебе. – Он обратился к Крюкову: – Родионов сознался в том, что убил?..

– Нет, – бесцветным голосом ответил тот. – И у меня нет никаких предположений, кто мог это сделать кроме него. На всякий случай Родионова задержали.

– Арестовали? – спросила Дайнека.

– А что вас удивляет? – Следователь обратился к ее отцу: – Сожалею, но предположение вашей дочери о том, что Полежаева держала ключ наготове, чтобы открыть дверь любовнику, не подтвердилось. Ключ, конечно же, завалился в щель между сиденьем и спинкой кресла, но само кресло во время убийства стояло у двери. Потом при осмотре места преступления его передвинули ближе к кровати. Логично предположить, что погибшая сама замкнула дверь после того, как Родионов ушел.

Вячеслав Алексеевич удивился:

– Неужели вы исключите его из числа подозреваемых?

– Нет. Пока нет. Но позднее – наверняка.

– Почему?

– Криминалистические исследования показали, что, выстрелив из дистанционного электрошокера, Полежаева попала в убийцу.

– Убийцей мог быть Родионов.

– Мог. Но вряд ли. – Следователь закрыл свой блокнот. – Видите ли, на его теле нет следов от наконечников электрошокера. А это, знаете, большие отметины: две ранки по сантиметру в диаметре. Кроме того, Родионову подшит кардиостимулятор. Разряд электрошокера мог бы его убить, и ему точно понадобилась бы помощь врача. Судя по тому, что Полежаева выстрелила, она была жива и попала в убийцу. А значит, пока тот приходил в себя, у нее имелось время, чтобы спастись.

– Ага-а-а… Значит, их было двое, – догадался Вячеслав Алексеевич.

Следователь поднял глаза.

– Двое. Возможно – больше. И я не думаю, что они шли убивать Полежаеву.

– Значит, ее гибель – это случайность?

– Вероятно. Кроме того, по-прежнему не удается установить точное время убийства. Промежуток между двумя и тремя ночи слишком большой, что не позволяет снять подозрения с Родионова. По его словам и показаниям вашей дочери, он ушел в начале третьего.

Отец поднялся со стула:

– Простите, что пришлось вас побеспокоить.

– Не за что. К тому же я не собираюсь пока уходить. Садитесь, пожалуйста.

Вячеслав Алексеевич обескураженно опустился на стул и отчего-то посмотрел на Дайнеку. Та потупилась, а Крюков сказал:

– Попрошу вашу дочь рассказать, зачем она проникла в квартиру Тихонова прошедшей ночью.

Отцовское лицо вытянулось и побледнело.

– Это правда? – спросил он.

Дайнека кивнула.

– Зачем ты туда ходила?

– Папа…

– Зачем ты туда пошла?! – воскликнул Вячеслав Алексеевич.

– Искать…

– Что?!

– Рукопись.

Следователь достал бланк протокола.

– Будем писать. Прошу все рассказать подробно.

Дайнека взглянула на отца, потом на следователя, после чего уставилась в окно и тихо заговорила:

– Эта история началась очень давно…

Крюков ее перебил:

– Когда я сказал «подробно», я имел в виду – в пределах разумного.

Она послушно кивнула.

– Вчера ночью в квартире Тихонова я искала рукопись романа, который он украл у своего родственника Леонида Ефремовича Левченко, а потом издал его под своим именем.

– Как я понимаю, речь идет о романе Тихонова «Земная правда»? – Следователь неожиданно улыбнулся. – Мы проходили его в школе. Помню, я писал сочинение: «Образ председателя Савицкого в романе «Земная правда».