подозрительного человека, похожего на Мясника. Фото его распространили по городу, развесили ориентировки в общественных местах, без упоминания преступного послужного списка, чтобы лишний раз не нервировать народ. Просто написали, что разыскивается этот гражданин за совершение особо тяжкого преступления. Но народ уже знал своего «героя», и кроме убийств Мяснику ежедневно приписывали еще грабежи и прочие изнасилования. Судя по звонкам в дежурку, появлялся Савченко в городе сразу в нескольких местах, причем зачастую на разных концах Новоульяновска одновременно.

Поначалу на такие сообщения реагировали оперативно, снаряжая на выезд группу немедленного реагирования, которую создал Булкин на базе батальона ППС. Отобрал милиционеров посноровистее и покрепче, вооружив их автоматами, этакий зачаток спецназа. Но через пару дней на такие телефонные сообщения даже перестали реагировать. И если и было среди них дельное и стоящее, оно затерялось в тонне людских домыслов и страхов.

Гоша, тем временем, шел на поправку, Мытько его заштопал, как надо. Я навестил его дома. В ресторане он пока не появлялся, не хотел показываться на людях, как он выразился, «больным и немощным». Я поинтересовался у каталы, кто же все-таки ему рекомендовал пристроить к себе Савченко, он туманно развел руками, мол, малява была с зоны от одного авторитетного человека, которому вера есть. Темнит что-то Гоша, ну да ладно… Уверен, что он не знал о таких извращенных наклонностях своего недавнего подчиненного. И на Гошу бывает проруха…

* * *

— Пришли результаты экспертизы из области, — радостно сообщил Катков на утренней планерке.

— Какой именно экспертизы? — вскинул брови Горохов. — Мы чего только уже не назначали.

— По веревкам из пеньки, которыми жертвы привязаны были к дереву, — уточнил Алексей.

— Мы же их в Москву, на запаховые следы отправили? — следователь озадаченно пригладил жидкие волосы.

— Помните, мы от каждой кусочек отрезали и направили дополнительно в область еще, разделили объекты. Вы разве забыли?

— Не забыл, — хмыкнул Горохов. — Это я тебя проверял.

Не мудрено тут забыть. Постановления о назначении судебной экспертизы выносит следователь. Но печатать кучу таких бумажек Никите Егоровичу недосуг, через него и так все протоколы, осмотры и прочие обыски проходят. Вот и делегировал он неофициально Каткову свои полномочия по назначению экспертиз. И правильно сделал. Криминалист всегда грамотнее это самое постановление состряпать может, вопросы нужные поставить на разрешение для коллеги-эксперта, объекты и образцы должным образом описать. А фабулу и обстоятельства дела, кочующие из постановления в постановление, можно запросто как шаблон одни и те же вставлять.

Вот и занимался наш Алексей всей бумажной работой по части назначения экспертиз. Криминалистических, медицинских и специальных, таких как химическая (по-умному, называется экспертиза материалов, веществ и изделий), почвоведческая и прочих запаховых исследований. Горохов просто знакомился с документами, одобрял их и визировал размашистой подписью.

— Так вот, — Катков выложил на стол шефа пачку отпечатанных листочков с синими круглыми оттисками печати и подписями на каждой странице. — Веревки на каждом месте преступления, если вы помните, выглядели не совсем новыми. Я бы сказал, грязными. Будто в земле вываляны.

— Ну, и? — Горохов нетерпеливо постучал пальцем по подлокотнику кресла. — Что не так с составом веревок?

— С составом все в порядке, ничего необычного. Но вот наслоения на них мне показались подозрительными. Вот я и накатал постановление о назначении почвоведческой экспертизы.

Горохов отрывисто кашлянул в кулак.

— То есть, вы накатали, Никита Егорович, по моим соображениям, — поправился Катков. — То есть, написали. Так вот. Перед экспертом такой вопрос поставили: «Имеются ли на представленных предметах почвенные наслоения, какова их локализация?». По образцам веревки провели почвоведческую экспертизу, и выяснилось, что на каждом фрагменте имеются частички каолина.

— Это что еще за зверь? — Горохов схватил бумаги и стал листать экспертное заключение.

— Белая глина, — заявил Катков. — Используется для производства керамики, мелования бумаги и…

— А где в Новоульяновске такие производства? — перебил его следователь.

— Да вроде нигде, — пожал плечами Алексей.

— Был керамический завод, давно когда-то, до войны еще, — вспомнил я особенности своего города. — Но его давно нет. На его месте построили гаражи, а земля до сих пор белесая там…

— Отлично, — потирал руки Горохов. — Круг поиска логова Мясника сужается. Молодец, Алексей!

Я подошел к карте города, развешенной на стене.

— Так… Сколько там у нас гаражей? — я ткнул пальцем в северную окраину города. — Немного, кооператив небольшой. Мы там не проверяли еще? — спросил я у Горохова.

— Не добрались, — ответил Федя.

Он, в наказание за свою инициативу с версиями, был у нас ответственный за поисковые мероприятия.

— Значит, так… — Никита Егорович разминал кулаки. — Местных туда не направлять. Сами проверим, гаражей немного, нельзя его спугнуть. Андрей Григорьевич, возьмешь с собой Федора — и прогуляйтесь там, присмотритесь. Только народ не пугайте, корочками не светите.

— Сделаем, — кивнул я. — Поговорим с людьми, оденемся попроще, сольемся с народом, так сказать.

— Вот и правильно, а с обыском туда мы всегда нагрянуть успеем.

— Согласен, — кивнул я. — Если найдем его логово, светить его не будем. Лучше там засаду выставить и подождать.

— Так и сделаем, — хлопнул ладонью по столу Горохов.

Глава 18

Для задуманного мной «маскарада» пришлось нам с Федей шлепать в комиссионку. Не улыбалось мне покупать новые шмотки для «внедрения» в гаражный кооператив, да и все же новье в глаза сразу бросаться будет. Поэтому мы пришли в местный прародитель секонд-хендов, которые в последнее время плодились, как тля на смородине, занимая площади универмагов и тесня кулинарии. В простонародье их называли «комками».

Изначально задумка была хорошая — сдавать в магазин для реализации ненужные вещи за семь процентов комиссии. Но советский ширпотреб, наводнивший «комки» на самом деле мало кого интересовал. Зато комиссионка мигом превратилась в гнездо теневой торговли дефицитным товаром.

Артисты, журналисты и прочие знаменитые спортсмены, выезжающие часто за границу, спешили затариться за бугром редкими «Грюндиками», «Шарпами» и рыжими сапогами на высоком каблуке. Все это вскоре сдавалось в комиссионку. Реализация таких импортных колготок и курток замшевых шла отнюдь не по госценам, как полагалось по закону. Продавцы накидывали сверху приличный куш и толкали импортный костюм-тройку, например, за тысячу рублей, а то и больше. И то, свободно такой товар не возьмешь. Только из-под прилавка, и нужно иметь связи с этим самым продавцом или мотивировать его хорошей «премией». Заграничная техника не залеживалась даже под прилавком, разлеталась как пирожки с повидлом. В итоге, некоторые комки из статуса «дешево и сердито» превратились в аналог элитных и закрытых магазинов вроде «Березки». И отоваривался там народ отнюдь не среднего достатка. Попытка скрестить капиталистического ужа с планово-распределительным ежом привела к появлению на свет новой, неведомой, но живучей зверюшки под названием «Комиссионка». Отдельной когортой там стояла продажа авто. Гражданин, срубивший хороший левак и накопивший на машину, не мог просто так прийти и купить авто у государства. И даже не потому, что кто-то проверил бы его доходы. Просто машины распределяли по месту трудоустройства, и очередь для этого отстоять не один год нужно. Но всегда находились те, кому машина не нужна, и те — кому здесь и сейчас. Последние готовы были переплачивать за черные «Волги», например, вдвое дороже. Новые машины тут же проводили через комиссионку, и новый счастливый владелец в большой кепке уезжал на «ласточке» в сторону Кавказских гор.

Но в нашем Новоульяновске «Комок» был попроще. Провинция не могла похвастаться своими «богатыми и знаменитыми», часто выезжающими за бугор. Вещи в местном магазине были просты и невзрачны, как плакаты на стене поликлиники. Хотя их состояние было, как минимум, на твердую четверку. Работники магазина, надо отдать им должное, не принимали всякий хлам, и в комиссионке можно было сносно одеться.

За небольшие деньги мы прибарахлились просторными рубахами в широкую пролетарскую клетку и брюками из шерсти. Даже кепки тканевые нацепили. Туфли оставили свои, изваляв их предусмотрительно в земле, чтобы скрыть их излишне щегольский антураж.

Теперь мы напоминали «своих в доску» — обычные работяги. Морды молодые, но пассатижные, в выходной субботний день жаджущие маленьких мужских радостей: пива, воблы и ковыряний в старом карбюраторе.

За пивом, конечно, сгоняли в киоск, пришлось отстоять дюжую очередь. С крепким алкоголем в магазинах Новоульяновска уже начинались проблемы, а вот с пивом пока, благодаря процветающему местному пивзаводу и лояльности властей к напитку «чуть крепче кефира», напряга пока не было.

Взяли пару трехлитрушек на розлив, ссохшихся окуней. Других не было, но чем звонче окушёк, тем вкуснее, хотя чистить,