– Вестник, позволь, я убью ее? – с трепетной надеждой в голосе, где-то внизу, за аркой спросил Оракул.

– Да, всех, кроме ее мачехи, – прорычала в ответ Ольга.

Ступив, наконец, на дно подвала, Женька вздохнула с облегчением. Из-за противного запаха дышать пришлось ртом, зато ее встретил сухой, твердый и теплый пол. Как ни странно, внизу оказалось гораздо теплее, чем в доме. За готической кирпичной аркой открылся очередной коридор, уже без драных обоев и сгнившего паркета, почти красивый и даже… какой-то торжественный. Из мраморных подставок росли кривые морщинистые свечи, точно ножки поганок. Фитили свечей торчали сверху вниз, и огоньки на них горели тоже наперекор земному притяжению. Черный воск каплями летел на потолок, оттуда свисали причудливые сосульки. В глубине коридора Цесарио деловито раскачивал высокую клепаную решетку, живо напомнившую Женьке кладбищенские ворота. Вестник стояла рядом, напружинившись, подняв в руке то ли кинжал, то ли меч с коротким лезвием, Оракул болтался у нее в клетке за спиной. Женька отродясь не брала в руки настоящее оружие, и нисколько в нем не разбиралась. Она только отметила про себя, что клинок тонкий, блестящий, и как бы неуловимый. Почти такой же неуловимый, как шов, скреплявший морок вокруг дома. Можно заметить, но уже в следующий миг клинок сверкал рядом, но в другом месте. Подле мягких сапог Вестника на шестигранных узорчатых плитках крупно вздрагивало нечто розовое, трясущееся, как студень. Женька отвела глаза, но любопытство взяло верх. Там лежала умирающая женщина… даже странно, что до сих пор не мертвая. Совершенно точно не мужчина, поскольку не существует мужчин с тремя пышными грудями. Трехгрудая толстуха цеплялась пальцами за голубой серп, торчащий у нее изо рта. Одета она была так, словно с детства сходила с ума от группы «Металлика». Заточенные стальные шипы торчали у нее отовсюду, из кожаных штанов, кожаной безрукавки, ошейника и перчаток. Там, где не было одежды, прорвав дряблую кожу, тоже торчали шипы. Толстуха пыталась что-то сказать, сучила жирными ногами. Однако коготь Вестника засел достаточно глубоко, и пригвоздил чудовище к полу.

– Не тревожьтесь, это местные холуи, – презрительно процедила Привратник. – От моих малышей не увернуться, Цесарио найдет любую нечисть.

Женечка взглянула наверх. Здоровенная квадратная дыра, в которую они совсем недавно свободно пролезли, отсюда казалась крошечным отверстием. Сырые глиняные стены колодца моргали десятками глаз, лестница игриво изгибалась, ступени терлись друг о друга с противным звуком, будто тысячи насекомых разом сбрасывали отслуживший хитиновый панцирь. К тому моменту, когда Женька в обнимку с Привратником догнали Вестника, кот почти справился с преградой. Ольга помогала оборотню тем, что непрерывно лупила сквозь решетку своим клинком и заточенными когтями. С той стороны кто-то фыркал и мешал отодвинуть засов. Каменный пол внезапно и подло снова стал жидким, доходил Вестнику почти до колен. Мы тонем, чуть не закричала Женька, вы что, не видите?

– Привратник, скорее! – Ольга нанесла очередной удар и вовремя отшатнулась; в сантиметре от ее лица просвистело нечто полосатое, похожее на осу, увеличенную в сотню раз.

– Уже идем… – прохрипела стражница, сплевывая кровь.

Цесарио, наконец, вырвал решетку из стены. С той стороны грызла прутья полупрозрачная полосатая мерзость с игольчатым хвостом, такая же, как на входной двери. Вестник нанесла несколько ударов наотмашь. То, что весьма отдаленно походило на огромную осу, не сдохло даже теперь. Разрубленное на четыре неравные части, прикованное к решетке, оно извивалось и свистело.

– Мокряки здесь! Оракул, держи их!

– Сударыня, берегитесь, не трогайте мокрые стены!

За решеткой открылась вытянутая, изогнутая зала, с очень высоким потолком, источавшим тусклое сияние. Вестник щелкнула чем-то, яркий ком огня полетел во мрак, затем еще сильнее вспыхнул, изгоняя тени из углов. Больше всего это походило на осветительную шашку.

Нападавших Женька заметила без подсказок. По заляпанной жиром стене струилась навстречу непрошеным гостям лужа влажной плесени, за ней – следующая, и еще, и еще. Оракул что-то промычал, Привратник сощурилась. До ближайшего мокрого пятна оставалось метра четыре, когда поверхность его вздулась, и почти под ноги людям прямо из стены вывалилось нечто желтушное, стенающее басом, пульсирующее, вонючее, покрытое двумя рядами мелких паучьих глаз. Бесформенный ком, размером с крупный арбуз, плюхнулся на пол, на нем вздувались и лопались гнойные прыщи. В следующий миг порождение тьмы разогнуло тонкие морщинистые ноги, распахнуло посреди груди мелкозубую плоскую пасть, и сразу стало похоже на помесь жабы с пауком. Теперь оно нависало над Женькой, а смердело так, что пришлось дышать открытым ртом.

Привратник вытянула руку, но не выстрелила. Что-то там дернулось, в ее широком шерстяном рукаве. Женька ощутила, как это «что-то» скользит вдоль ее плеча, напрягаясь и расслабляясь под одеждой Привратника. Змея! Ох, только бы не змея!

Второе гнойное создание вывалилось из заплесневевшего гранита сразу следом за первым; внутри полупрозрачного, то ли подбородка то ли живота бессильно вздрагивало что-то черное, лохматое…

Собака. Это же Брюнет, каменея от ужаса, прошептала Женька. Милый, добрый соседский Брюнет, беспородный ласковый пес, которого все в округе подкармливали. А теперь его пожирали заживо!

– Взываю к тебе, справедливая Баст… – под взглядом Привратника, порождения плесени зашатались, покрылись пузырями и неторопливо дернулись в атаку.

Впрочем, атака тут же захлебнулась. Раздалось противное шкварчание. Погасло несколько свечей-поганок. Из рукава Привратника высунулась голова, но это была вовсе не голова кобры или удава. Нечто со спутанными волосами, цвета гнилой соломы, с огромными полуоткрытыми буркалами на сморщенном, как у новорожденной обезьяны, личике. Дальше головы из рукава показалось вполне змеиное туловище, чешуйчатое, лоснящееся…

– Не смотри, зажмурься, это василиск! – рявкнул где-то вдали Оракул.

Зажмуриться не получилось. Добровольно лишить себя зрения, когда тебе норовит оторвать башку ходячая жабья пасть! Женечка инстинктивно дернулась в сторону, это едва не привело к их совместному, с Привратником, падению. Но девушка тут же пересилила себя, подставила плечо. Вожатой стало чертовски стыдно, однако объясниться и извиниться ей не позволили.

Василиск все сделал быстро. Он всхрапнул и вскрикнул резко, так что заложило уши. Его серые веки, перевитые мелкими сосудами, затрепетали. Желтушная многоглазая тварь, проглотившая пса, что-то поняла, и попыталась спастись, но налетела на соседок. Не прошло и секунды, как все было кончено. Нежить, скопившаяся в узком пространстве коридора, окаменела, желтый цвет сменился серым. Женька внезапно поняла, что в какой-то момент прекратила дышать. Она открывала рот, но не могла вдохнуть, пока уродливые серые статуи перед ней не раскрошились. В груде щебня, ухмыляясь, стояла Ольга со вполне обычным, туристическим топориком в кулаке. Привратник тряхнула рукавом, мускулистое змеиное тело исчезло в складках одежды.