– Как вы думаете, что ему известно? – спросила она.

– Он сам сказал: пока он почти ничего не знает. Догадки, подозрения – не более.

– По-моему, это неважно. Если бы даже он знал все… кто станет его слушать? К кому он может обратиться за помощью? Если дело дойдет до его слова против нашего, кто ему поверит?

– Ты недооцениваешь его, Бранд. Если дело дойдет хоть до чего-нибудь, он не станет искать помощи ни у кого, кроме своих товарищей. Можно не сомневаться, мы справимся с ними, если потребуется. Но это будет нелегко и кончится большой кровью. И никому, в том числе и нам, не пойдет на пользу.

– Отчего же уничтожение Людей Икс не пойдет нам на пользу?

– Оттого, – объяснил Фьюри, – что однажды мы можем оказаться по уши в дерьме и скажем себе: «Эх, вот бы какой-нибудь парень с лазерами в глазах или психопат с когтями в кулаках пришел и вытащил нас отсюда! Ах, да, их же больше нет, ведь нам пришлось списать их со счетов…».

Фьюри повернулся к ней. Странный это был обмен взглядами – один-единственный видимый глаз на двоих…

– И если положение, в которое ты втравила нас, приведет к этому… я буду очень недоволен. Мы на одной волне, Бранд?

– Да, сэр.

– Хорошо. Не забывай об этом.

– Исключено, сэр.

Голос ее звучал ровно, бесстрастно, точно голос робота.

«Нет, – подумал Фьюри. – Не робота. Знавал я роботов, в которых было куда больше сострадания, чем в Абигейл Бранд…»

Фьюри развернулся и двинулся к выходу. Бранд не сказала ничего. Свои мысли она держала при себе. Всегда и всюду.

Не будь Хэнк так поглощен исследованием образца сыворотки, он понял бы, что ему грозит, гораздо раньше.

Логан вошел в лабораторию Хэнка, ступая почти неслышно. Хэнк, хоть и был занят, почуял присутствие Росомахи, однако не свел все концы воедино – не заметил, что Логан в режиме охоты, и не подумал о том, на кого тот мог бы охотиться.

– Как продвигается? – небрежно спросил Логан.

Хэнк наблюдал за взаимодействием капли сыворотки с каплей крови мутанта, точнее – своей собственной.

– Превосходно, – ответил он, не отрываясь от микроскопа.

– Ответ готов? Уже не один час возишься.

– Однозначного ответа еще нет.

Немного помолчав, Логан спросил:

– Но как оно вообще? Похоже на правду?

– Пока что – да.

Логан негромко фыркнул и озабоченно сказал:

– Какой-то ты взъерошенный. Мех торчит во все стороны.

– Не было времени причесываться.

– Ты только не обижайся, но если зверь не ухаживает за шерстью, это может означать, что он болен.

– Ну, на что же тут обижаться? – беспечно ответил Хэнк, все так же не отрываясь от микроскопа.

– Может, тебе – того… прерваться, отдохнуть? Прилечь, вздремнуть… Сыворотка не протухнет.

Только теперь Хэнк почувствовал неладное. Медленно – очень медленно – он оторвался от микроскопа, поднял взгляд на Логана и отметил, что тот замер.

Не движется.

Готов к прыжку.

– Но найду ли я ее на месте, когда вернусь? – спросил Маккой, изо всех сил стараясь сохранять нейтральный тон.

Молчание. Из тех, что красноречивее любых слов…

Логан отбросил в сторону попытки сделать вид, будто озабочен здоровьем или внешностью Хэнка.

– Избавься от нее. Избавься сейчас же. Или я сам сделаю это, несмотря ни на что.

Глядя на Логана, Хэнк отметил, как тот изучает его.

«Дело не просто в образце. Вижу по глазам. Он смотрит на меня осуждающе, с презрением. Как будто знает… Как будто знает, о чем я думаю».

– Эмма… – взгляд Хэнка затвердел. Его предали, надругались над ним! – Какое она имела право…

– Сказала, невольно вышло. Сказала, что все было на виду, как рекламный щит. Как огромная светящаяся неоновая вывеска.

«Делает шаг вперед. Старается держаться как ни в чем не бывало, но это не так. Готовится к атаке, занимает удобную позицию».

– А знаешь, что было написано на этой вывеске? – продолжал Логан. Конечно, знаешь. «Я сваливаю». Вот, значит, как, Маккой? С тебя хватит? Хочешь поглядеть, как другая половина живет своими половинными жизнями?

«Не делать резких движений».

Хэнк медленно, небрежно развернул лабораторное кресло так, чтобы свести на нет шаг Логана, помешать его атаке. Все равно, что шахматы… Предвкушение атаки, готовность к ней – половина боя.

Другая половина – конечно же, сам бой.

– Говоря по правде, я сам не знаю, чего хочу. К тому же, это, черт возьми, вообще не ваше дело.

Брови Логана сдвинулись. Глаза превратились в щелки.

– Неверный ответ.

Он рванулся вперед – но не на Хэнка. Траектория его прыжка вела прямо к пробирке с остатками образца сыворотки.

Но Хэнк ожидал этого. Он крутанулся в кресле, поджав под себя огромные ступни, резко выпрямил ноги и ударил ими вверх. Удар пришелся Логану в грудь, и Росомаха врезался в потолок. С потолка градом брызнули куски звуконепроницаемой облицовки, и Логан, осыпаемый мусором, рухнул на лабораторный стол.

– Не настаивай, Логан, – сказал Хэнк, стараясь сохранять спокойствие, хотя из груди рвался наружу звериный рык.

– Я тебе не позволю…

– Я сам не знаю, кто я!!!

Это признание – часть непрестанного стыда, в котором Хэнк не в силах был признаться даже самому себе – далось с болью. Он опустил взгляд. Лапы – три когтистых пальца, плюс противостоящий большой – дрожали от обиды и унижения.

– У меня были настоящие пальцы. Были губы – женщины могли целовать меня! Я мог выйти на улицу и… – он изо всех сил старался держать себя в руках, но это удавалось плохо, голос его звучал все резче. – Возможно, это вторая стадия мутации. А может, я деградирую. Ум все еще остр, но чувства, инстинкты… – он горько, отрывисто рассмеялся. – Уж кому, как не тебе, знать, каково это – когда не владеешь собой!

Логан едва заметно кивнул.

Хэнк несколько расслабился.

– Так что мне делать, Логан? Дожидаться, пока не начну на глазах учеников кататься по полу и играть с клубком? Я ведь человек!

– Нет! – гортанно рыкнул Логан. – Ты – один из Людей Икс. Нам нельзя сдаваться.

Он осекся, словно тоже едва сдерживался, чтобы не кинуться в бой. Голос его задрожал от отчаянного желания объяснить, достучаться до Хэнка.

– Разве не понимаешь? Стоит одному из нас сдаться – и всему конец! И тебе конец! Все хорошее, что ты сделал в жизни, пойдет насмарку, потому что это ты будешь тем самым парнем, кто дал старт геноциду мутантов. Ты же один из первых учеников профессора Ксавье! Ты правда хочешь, чтобы тебя помнили таким? Правда?