Кира прошла дальше, на звуки музыки, в просторную комнату, которая принимала на себе обязанности стать идеальной мастерской.

Макс сидел на полу, по-турецки скрестив ноги. На тёмном паркете перед ним стелился целый ковер из листов. Длинный пятиметровый стол на два рабочих места уже привезли и установили вдоль стены три дня назад. Половина Киры была в идеальном порядке, каждый карандаш на предписанном месте. На пространстве Макса, как и всегда, царил хаос. Именно поэтому он предпочитал рисовать на полу.

Из колонки, которая пока не нашла своего идеального места в квартире и пережидала в углу, poets of the fall завывали свой carnival of rust. Максим покачивал головой в такт песне. Кира подкралась и хотела обнять его со спины, но мужчина в мгновение перехватил её руки и завалил к себе на колени. Она захохотала, как маленькая озорная девчонка.

– Думала, я не слышал, что ты пришла? – его губы растянулись в довольной улыбке, словно он предотвратил опасное нападение.

– Да! – всё ещё сквозь хохот ответила женщина, заплела руки на его шее, притянулась и прижалась губами. – Привет.

– У меня затекли ноги, поэтому я не вышел тебя встретить. – Пояснил он, протянул руку и нащупал на полу среди бумаг белый пультик от системы. Убавил громкость колонок до фоновой. – Ну, всё закончилось?

Кира в ответ согласно закивала головой, её глаза улыбались ярче, чем губы.

– Я хочу отдать тебе эти деньги, как вклад в нашу квартиру.

– Если они жмут тебе банковский счёт, купи что-нибудь из мебели.

– Что? Вазу или подсвечник? Ты уже всё оплатил.

– Давай не будем теми людьми, которые спорят из-за бытовых финансов. Можем себе позволить, впахивая сверх нормы.

– Не будем. Но я как содержанка какая-то. И к тому же, что мне достанется в следующий раз, когда мы будем расставаться и продавать эту квартиру? – она старалась подавить озорную усмешку. Максим округлил глаза и наигранно пораженно открыл рот. Возмущённо фыркнул и повалил её на пол, щекоча за бока.

– Я тебе покажу «расставаться»! – шипел он. – Никуда я тебя не отпущу!

– Рисунки! Рисунки помнём! – вопила Кира, извиваясь и давясь звонким смехом.

***

Кухня пока выглядела как после ограбления. Коробки с принадлежностями по всем углам, двухдверный холодильник посреди комнаты, будто воры его тащили и плюнули на это дело на полпути. Плита, духовой шкаф, раковина и посудомойка ждали у стенки скорого прибытия гарнитура.

Они сидели на импровизированной обеденной зоне: ковер с пепельным нежным ворсом вместо стульев и мраморная напольная плитка вместо стола. Еда из грузинского ресторанчика за углом и бутылка красного вина. Ужин в честь закрытия всех гештальтов из прошлого и официального начала новой жизни.

– Устроим новоселье?

– Какого формата? – Максим открыл бутылки вина и разливал по чайным кружкам, потому как бокалы прятались где-то на дне коробки.

– Винно-увеселительного.

– Кого будем поить и с кем увеселяться?

– С Ольгой, Аней, Пашкой. Может, Костя уделит нам своё драгоценное внимание.

– Уделит, и ставлю сотню, что притащит с собой половину творческой группы.

– Ну и что, можем притащить и вторую половину, у нас тут пять комнат и кухня больше чем в ресторане, поместимся как-нибудь.

***

В этот вечер, посреди бардака и в интимном свете чёрных металлических плафонов, он заговорил:

– Нас было трое детей в семье. Я, Ольга и Слава. Мама преподавала физику в университете. Папа вкалывал на ТЭЦ в две смены. Как все жили, ни лучше, ни хуже.

Конец мая, Оля закончила шестой класс на «отлично», Слава – третий с двумя четверками. И родителя им обещали отдых. Мама отпросилась, папа подменился, и они на три дня поехали в Карелию. Я остался в городе, учился на третьем курсе и как раз сдавал экзамены. Отвёз их в четверг на вокзал на папиной старой тойоте. Спал тогда за неделю в целом часов десять. Вечером в воскресенье поехал встречать на вокзал. – Он прислонился к чёрной стене, отвёл взгляд от Киры и продолжил. – Отец хотел сесть за руль, я заверил, что в абсолютной норме. Мелкие так умотались, что сразу уснули, и мама с ними. Отец, тоже уставший, монотонным голосом что-то нудно говорил про озёра, а потом провал.

Кира поставила на пол кружку с вином и обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

– Очнулся я в больнице, голова мутная, глаза почти не открываются. – Он выпил всё вино, что было в кружке, и тоже поставил её на пол. Закрыл глаза и запрокинул голову на стенку. – Я ими закрылся. Начал засыпать и вывернул руль. До сих пор не понимаю, как я мог. Мне все твердили, что это нормальная реакция, инстинкт, который никак не связан с мозгом, а я до сих пор не понимаю, как я мог. Вся правая часть машины просто сплющилась.

Папа сидел рядом. Погиб на месте. На заднем сидении позади него была мама, она приезда скорой немного не дождалась. Слава сидел посередине, его зажало. Перелом позвоночника, повреждения спинного и головного мозга. – Он побледнел, Кира ещё не видела его таким. – Но мне этого всего три дня не говорили, из палаты не выпускали, а потом пришли следователь и инспектор по делам несовершеннолетних. Начался мой личный ад. Ольга в машине сидела за мной, пара ссадин, открытый перелом руки, до сих пор носит платья с длинным рукавом в жару из-за шрама. Она без опекунов, её выписали через несколько дней и отвезли в общество социальной защиты. Психология, терапия.

Младшая сестра моего одногруппника, Ксюша, с которой мы виделись несколько раз от силы, приехала в больницу, как только узнала, и два месяца от меня не отходила. Она только школу закончила. Должна была готовиться к поступлению, но забила на всё. Везде со мной, больница, допросы, психологи, соц. учреждения.

Слава пролежал в реанимации три недели. За это время похоронили родителей. Помогли друзья. И в институте и на заводе собрали денег, достойно похоронили. А вот для Славы нужно было собирать космические суммы, это был не тот случай, когда помогают фонды. Я был готов через себя переступить, умолять людей, чтобы собрать сумму на первую операцию, но я был человеком, который виноват. Какая-то часть собралась, но этого не хватало даже близко. Люди говорили бедный мальчик, как жаль, но его брату поделом. Жёлтая пресса постаралась, прошёл слух, что я был пьяным. И то, по всем экспертизам алкоголя в крови не было, никого не убедило.

Доучился как в тумане, про начало АртЛайф ты примерно знаешь. Спустя два года получил опеку. Оля с 15 лет официанткой работала. Ксюша секретарём. Собрали Славе денег. Помню, белый коридор без окон, с двойными серыми дверями по обе стороны. Ты сидишь и не представляешь, какое время дня, как будто ничего и не существует, ни времени суток, ни времён года. Да вообще ничего, только этот коридор и где-то там операционная. Врач вышел, не знаю, сколько часов спустя, вышел и прошел мимо. Я уже тогда всё понял. Но он вернулся ещё с двумя, говорил что-то про необратимые процессы, мертвые клетки. В общем, поздно сделали. Сначала, нам казалось, что есть улучшения, а может, мы в это верили. Потом стало хуже, но он жил. А в этом году мозг стал отключаться. Сердце билось, а глаза пустые. Никакие деньги не помогли восстановить функции мозга. В начале лета кома и он просто перестал дышать спустя десять лет. Его мозг устал. Устал бороться.