охотно приняла арендную плату и тут же испарилась, чем изрядно испортила мое впечатление о местном дворянстве в целом.

С другой стороны, она не задавала никаких вопросов, а мы получили комфортное жилье, которое меня радовало, смущало и вызывало массу неудобств одновременно. В частности, больше всего на свете в момент, когда мы остались вдвоем в огроменном доме, меня пугал риск чего-нибудь сломать.

Любовь к изящному порой граничит с настоящим безумием. Вентили на кранах, ручки на окнах, тонкие нити и пушистые кисточки на занавесках — это лишь малая толика того, к чему мне было боязно прикоснуться.

А по улице вышагивали такие же люди: дунь — упадут. Толкни — рассыплются. И чем больше я смотрел вокруг, тем лучше понимал, что до настоящего высшего общества мне все равно далеко, каким бы большим ни было мое поместье и сколько бы миллионов не лежало у Дитера.

Аня только смеялась на мой недоуменный вид. Ей все это было привычно, она знала это с детства и без проблем могла настроить нужную температуру у воды, что почти бесшумно лилась в большую ванну. Конструкция казалась мне настолько хлипкой, что я туда даже сесть бы побоялся.

— Она и троих выдержит — посмотри на ее размер, — сквозь смех произнесла Аня.

Ванна стояла на втором этаже и, если бы слова принцессы не оправдались, залило бы еще и приличную часть улицы — такой большой была емкость. Но я не мог отказать девушке и оставить ее наедине с парой тысяч литров воды. К тому же из комнаты открывался чудный вид на вечернюю улицу, а вдалеке можно было даже рассмотреть огни дворца.

Пена прикрывала Аню почти до самой шеи. Она мечтательно запрокинула голову:

— Завтра мы обо всем расскажем папе и это закончится. Никто не посмеет меня никуда отправить!

— И с дядей твоим тоже побеседуем, — добавил я. — У меня к нему тоже есть несколько вопросов.

— Сережа тут явно не при чем, — Аня нахмурилась. — Ты же разговаривал с ним. Он — человек простой, далекий от политики. И я не верю, что он приложил к этому руку. Как и кто-нибудь из моей семьи.

— Я знаю, знаю, — отыскав под водой ее руку, я несильно сжал ее, а потом придвинулся ближе, чуть сдвинув пену с ее форм. — И уже обещал не делать никаких скоропалительных выводов.

— Вот и хорошо, — промурлыкала Аня и прижалась ко мне. — Давай больше не будем ничего загадывать. Это не то место и не то время. Особенно когда завтра все решится.

— Да, не будем загадывать, — кивнул я и наклонился к ней.

Она провела мокрой рукой по лицу, убрав случайно налипшую пену со щеки. Влажные губы блестели в приглушенном свете ламп, и это было единственное, о чем я мог думать в этот момент.

К чему вообще все эти мысли о том, что будет завтра? Завтра еще не наступило. Есть только сегодня. Сейчас. Эта огромная ванна с теплой водой и пеной. С Аней. Все остальное не имеет смысла. По крайней мере, в этот момент.

Глава 23. Отец и сын

— Не могла заказать что-нибудь поярче? — бесился я, в очередной раз натягивая на себя белую рубашку, пепельно-серый жилет и темные шерстяные брюки. — Я понимаю, что постоянно влипаю в неприятности, но мы же идем во дворец.

— Кроме торжественных приемов, а наш — явно не такой — во дворце не рекомендуют появляться в чем-то ярком, — пояснила Аня.

Сама она выбрала простое платье почти до самого пола. Все-таки, к родителям.

— Мне кажется, что очень символично, — она немного покружилась, — цвет спелого колоса.

— Я даже не знал, что такой существует, — фыркнул я. — Хорошо, что и тебя не заставили наряжаться в серое.

На самом деле я понимал, что есть правила, и вариантов у меня особенно нет. Поэтому бубнил себе под нос только из-за того, что очень переживал. Заявиться во дворец и сказать, что я просто спасал вашу дочь, но ничего между нами нет — тоже глупо. А вот как Алексей Николаевич отреагирует на неожиданные новости — вот это и заставляло меня нервничать.

Ограничения во внешнем виде не заставили меня отказаться от автомобиля, на котором мы прибыли в город. В этом не было никакой эффектности, но зато был комфорт, не сравнимый ни с чем.

План действий выбрали простой — врать как можно меньше. То есть, поскольку император знает о существовании телепортационной машины, то он наверняка знает и о том, что девушка ей пользовалась. Павел должен был, в противном случае, предоставить нужные документы, чтобы подтвердить эту историю.

И все равно я нервничал. Моя рука дрогнула, когда я протягивал паспорт уже вполне знакомому гвардейцу у ворот. Тот заглянул в салон автомобиля, побелел и тут же отдал мне документ. Похоже, что императорскую фамилию здесь все должны были знать в лицо.

Единственное, чем мы не воспользовались — это предварительным звонком. Хотя это более тактично, чем заявиться, как есть, но Виктория убедила нас: чем меньше людей знает о визите, тем лучше для нас.

Поэтому гвардейца мы попросили не сообщать о нашем визите во дворец. Но позволили сделать отметку в журнале — и поехали дальше.

— Надеюсь, что в этот раз твой дядя не заставит меня пить.

— Папа не позволит ему, — улыбнулась Аня. — Забавная история.

История и правда была забавной, но только кончиться могла для меня на тот момент не слишком радужно. Особенно если об этой оплошности сообщили ее семье. Тогда первое впечатление точно испорчено.

Автомобиль остался на стоянке — почти пустой, совсем не как в день осеннего бала. Но все же там находилось не меньше пятидесяти машин и экипажей.

— Не многовато гостей для обычного рабочего дня?

— Здесь же Малый Совет и их помощники, а еще охрана. Не все живут во дворце, как ты понимаешь, — Аня щелкнула дверью и направилась к центральному входу через большую лужайку. — Говорили, что раньше здесь проводилась вообще вся работа. Но потом Большой Совет начал собираться реже, городские власти тоже съехали в другое здание и во дворце осталось меньше людей. Но временами, когда собирается вся семья... — Аня замолчала и показала руками на дворец: — свободного места здесь не остается.

Мы стояли