Почему-то мне показалось, что это будет правильно. Вот только сидеть они там не стали, а бегали за мной, как цыплята за наседкой.

Остро встал вопрос, чем кормить малышей. Я попробовала дать им рыбу в разных видах: сырую, жареную и печеную, но они отказались. Я накопала для них червей, но не-живые червяки тоже пришлись им не по вкусу. Я измельчила для них траву, но и этот корм им не подошел. Им нужны были яйца. Те самые яйца, которые я скормила Борису.

Я не знала, что делать, и уже почти отчаялась, как вдруг заметила, что цыплята наперебой склевывают скорлупу, которая осталась после приготовления яичницы. Я как-то машинально складывала их в одну кучку рядом с костром. Это было немного странно, но в то же время я видела, скорлупа насыщала птичек. Наевшись, они самостоятельно добрались до гнезда и улеглись отдыхать прямо в мамкиных перьях, которые я тоже принесла с собой.

А я наконец-то смогла заняться делами. До темноты успела сделать не так много, только прибралась в «доме». За эти две недели из ниоткуда вокруг появились кучи грязи и мусора. Рыбные кости, стебли рогоза, дрова, которые я зачем-то раскидала по всей полянке, вместо того, чтобы сложить у костра. Сегодня же я чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы навести порядок.

Спать мне тоже не хотелось, поэтому когда стемнело и взошла луна, я впервые не упала замертво, а осталась сидеть у костра, глядя на яркие искры, взлетающие в небо и поглаживая появившегося псица. Птенцы спали в своем гнезде, Пузик нашел их сразу и, тщательно обнюхав, ласково заскулил и облизал пушистые головы. Я немного боялась, что он попробует сожрать малышей, но, видимо, как и говорил Борис, псиц питался только насекомыми.

— Ася, — Борис проснулся и теперь смотрел на меня из пещеры, привстав на локте, — ты не спишь? Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — улыбнулась я.

Он вздохнул.

— Я же говорил, не надо брать это проклятое яйцо. Видела бы ты себя! Эта проклятая птица высосала тебя почти досуха. Я рад, что ты наконец образумилась.

Я кивнула. Не говорить же, что это не я решила не брать яйца, а сама гурлинка перестала нестись. А уж про птенцов я тем более промолчала. Помнила, с каким трудом мне удалось уговорить Бориса оставить Пузика и не без оснований боялась, что малышам повезет гораздо меньше…

— Ась, — Борис вздохнул, — а у нас есть что-нибудь поесть? Я жрать хочу… Хотя у нас, наверное, рыбы совсем не осталось. Ты тоже голодная, столько дней одной травой питаться. Сколько я уже валяюсь? Дней десять?

Я удивленно посмотрела на мужа. Прошло больше месяца с той бури, неужели он ничего не помнит. И даже не заметил, как все вокруг изменилось. И по погоде сейчас никак не может быть середина весны.

— Ну, — выдавила я, — примерно… а рыба есть… я сейчас…

Борис выбрался из пещеры сам. Кое-как, прихрамывая и припадая на раненную ногу. Но тем нее менее он вышел к костру и присел на бревнышко, которое я приспособила вместо дивана. А я тем временем метнулась в хладник за рыбным филе.

Привычным движением сорвала лист лопуха и завернула куски слегка их присолив. Положила на угли почти прогоревшего костра. Все это время Борис сидел молча, следя за мной и оглядываясь по сторонам. Он морщил лоб и хмурил брови, как будто бы начал о чем-то догадываться.

Но когда подросший псиц, появившись из темноты, ткнулся мокрым носом в его ладонь и заскулил, Борис не выдержал:

— Ничего не понимаю… по моим ощущениям прошло не больше пяти — семи дней. Но, судя по всему, уже наступило лето… Да и Пузик. Он так вырос…

— Ага, — кивнула я и улыбнулась, — ты почти месяц провалялся без сознания. И вот только недавно стал приходить в себя. Может быть поэтому тебе кажется, что прошло мало времени…

Борис хмуро кивнул… Погладил псица и задал следующий вопрос:

— Но откуда у тебя рыба? — кивнул он на костер.

— Поймала, — пожала я плечами и спросила, — а ты совсем ничего не помнишь?

— Почему не помню? Все помню… Когда наш рындван перевернулся в первый раз мне по голове прилетело чем-то тяжелым, и я отключился. И поэтому не смог защитить ни тебя, ни себя. Помню еще что мне на ногу упал шкаф. Боль была такая, что я на мгновение пришел в себя.

— Ага, — подтвердила я, вклиниваясь в паузу. — Я тебя из-под этого шкафа еле-еле вытащила. Пришлось сломать.

— Ночью я пришел в себя, увидел, что ты сидишь без огня и развел огонь. Потом начался дождь, — он улыбнулся, — ты соорудила надо мной подобие крыши, но сама лежала под дождем, и я держал над тобой купол…

Я вздохнула, начиная о чем-то догадываться.

— Ты думаешь, что костер и дождь были в один вечер?

Борис взглянул на меня искоса…

— А разве нет?

— Нет, — покачала я головой, — между этими событиями прошло несколько дней. И все это время ты лежал без сознания.

— А гурлинка? — нетерпеливо спросил Борис, — когда ты нашла яйцо этой твари?

— Недели две назад, — ответила я…

— Две недели?! — ахнул Борис и побледнел. — мне показалось, что прошло не больше двух дней… но, — он обеспокоенно взглянул на меня, — как ты протянула столько времени? Ася, эта тварь убивает людей четыре-пять дней! Но я точно знаю, что сегодня первый день, когда ты не разбила яйцо гурлинки… я чувствую, что вокруг нет ее магии.

— Верно, — я кивнула, — все так и есть…

— Но как такое может быть?! — Борис озадаченно хмурил лоб. — Не понимаю…

Я пожала плечами. Я тем более не понимаю. Но разве это важно. Главное, что он жив и почти здоров… Последнюю фразу я сказала вслух. Борис вздохнул:

— Видишь ли. Ася, — произнес он медленно, — я, конечно, здоров… Но не уверен, что жив…

— В каком смысле? — удивилась я. И тут же догадалась, — ты хочешь сказать, что ты умер и ожил после смерти?!

— Нет, — покачал он головой. — Я не знаю, как это объяснить. У меня ощущение, что сейчас я не-жив. И это правильно… А вот раньше, я как будто бы был мертв. Вернее не мертв, а… как ты там называла оживших мертвецов? Зомби, кажется? — Я кивнула. — Вот у меня ощущение, что я был тем самым зомби. А потом умер и воскрес… Но не ожил…

Я хмыкнула:

— Ничего не понятно, но очень интересно, — и рассмеялась.

— Да, именно так, — кивнул без тени улыбки Борис, — только это совсем не смешно…