— Кажется я понял, что со мной такое, — повторил он.

— Что? — спросила я.

— Все оказалось так просто, — он рассмеялся. — Ты бы догадалась раньше меня, если бы знала о нашем мире немного больше. Например, чем светлые мнишки отличаются от всех остальных магов.

— Чем? — спросила я, окончательно просыпаясь. — Ты говорил, что они маги света и могут воскрешать людей…

— Ага, — кивнул Борис. — Но самое главное, Ася, светлые мнишки совершенно не переносят тьму. Ночью, когда миром правит Тьма, они впадают в особенное состояние. Вроде оцепенения. Они не видят, не слышат, не реагируют и замирают без движения. Их невозможно разбудить, а их тела становятся неестественно тяжелыми, неповоротливыми.

— Точно как у тебя! — я села на постели. — Ты был очень тяжелым. Я с трудом поворачивала тебя, чтобы не было пролежней…

Борис согласно кивнул, и, подняв вверх палец, торжественно закончил:

— И самое главное, Ася, ночь для них пролетает в один миг. Они знают, что она бывает, но при этом не осознают ее. Они могут продолжить разговор начатый до заката так, как будто бы ночи вовсе не было. И у меня было то же самое. Я очнулся на закате в полной уверенности, что мы с тобой продолжаем разговор. И очень удивился тому, что ты ушла спать, а я не заметил. А потом увидел остатки какой-то странной каши… Кстати, она вкусная. Я был так голоден, что съел все. Прости. И ведро с раками в хладнике. И понял, что у тебя прошел целый день…

— Но это значит, — я нахмурилась, пытаясь сделать вывод из всего того, что мне рассказал Борис, — что ты тоже вроде мнишки? Только не светлый, а темный?

— Выходит так, — кивнул Брис и снова улыбнулся. — Но я никогда не слышал, что такие бывают…

Я пожала плечами:

— Если тебе интересно мнение человека со стороны, не знакомого с вашим миром, то все выглядит вполне логично. Если есть светлые мнишки, то почему бы не быть темным…

Борис на мгновение задумался. А потом кивнул, соглашаясь с моими доводами, и улыбнулся:

— Но знаешь, что самое приятное во всем этом?

— Что?! — его улыбка была такой радостной, что я не смогла не улыбнуться в ответ.

— Что я не зомби, Ася… Я не зомби…

— Это хорошо, — зевнула я, — значит мне не нужно уходить. Я останусь с тобой. Я уже привыкла к этому месту, я даже дом почти достроила. И здесь у меня есть ты. А там, в Пределах жизни, у меня нет никого…

Борис все это время сидел надо мной на корточках. И только сейчас, с облегчением выдохнув, присел рядом, обнял и прошептал, щекоча дыханием ухо:

— Признаюсь, я, как самый последний эгоист, рад, что ты решила остаться. Я не хочу тебя терять. Я ведь давно понял, Ася, как мне повезло, что именно ты стала моей женой. Ты, а не та, что была на твоем месте раньше. Я люблю тебя…

— А я тебя, — выдохнула я, прижимаясь к нему как можно теснее.

Глава 17

Я заснула далеко за полночь. Борис давно вышел и оставил меня в пещере одну. Но луна светила достаточно ярко, чтобы я смогла увидеть, как он обошел лагерь, который я устроила. Перешел по бревну, которое я использовала вместо мостика, на ту сторону ручья, где был огород. Вернулся. Осмотрел омут и, скинув одежду, с удовольствием окунулся. Еще бы… Хотя он не выглядел грязным, но целый месяц без душа или ванны даже морально тяжело. Я, помню, через несколько дней готова была залезть в реку к не-живой рыбе.

Под утро я почувствовала, как Борис вернулся. Прилег со мной рядом… А потом, когда солнце взошло, резко окаменел, впав в странное оцепенение.

Когда я встала, увидела, как сильно изменился наш лагерь за одну ночь. Борис не сидел без дела. Дрова, разбросанные по всей полянке оказались аккуратно разрублены и сложены в поленницу, над которой появился плетеный навес из жердей и веток.

Бревно, которое было перекинуто через ручей, превратилось в мостик с перилами, а омут стал гораздо глубже и шире. Видимо Борис закончил копать его под утро, и вода все еще была слишком мутной, чтобы ее пить, но я не могла не признать, сейчас наш искусственный прудик выглядел гораздо лучше. А еще появился небольшой шалашик для псица, и Пузик впервые за много дней не забился в какую-то щель, прячась от дневного света, а довольно урча спал в своей собственной конуре.

Мужчина в доме это замечательно. Я довольно рассмеялась. Если так дальше пойдет, то я вполне могу переложить всю тяжелую работу на Бориса, а сама заняться заготовкой провизии на зиму. А то лето уже началось, а у меня даже рогоза на запас не собрано. Полоть надо. И подумать о том, чтобы сплести какие-нибудь циновки из соломы, чтобы постелить на полу в нашем доме… но это уже позже. Ближе к осени.

А пока я перекусила рогозной кашей и отправилась в огород, полоть. Сейчас это было важнее всего.

Птенцы гурлинки, слопавшие на завтрак парочку раков, не пожелали оставаться в гнезде и побежали за мной следом. Я немного боялась, что они начнут копаться в моих градках, но к моему огромному удивлению, птички быстро сообразили, где играть нельзя и носились по дорожкам, догоняя друга друга. Им было хорошо рядом со мной и весело. Я снова ощущала их чувства. И от их радости у меня тоже было прекрасное настроение, работа спорилась, и я закончила полоть грядки еще до полудня.

Кроме кукурузы, которую я уже видела, я обнаружила еще несколько видов подозрительно похожих на культурные растения проростков. Пока они были слишком маленькими, чтобы определить это уверенно, но мне показалось, что из трухлявых семян, которые были предназначены на корм животным, у меня выросло несколько видов злаков, парочка ростков свеклы и штук по пять морковок и лука-чернушки. Хотя с последними я совсем не была уверена, что это не какая-то их дикая разновидность.

Возвращаясь домой я счастливо улыбалась. Через пару лет у нас будет достаточно семян, чтобы питаться нормально. И я больше никогда в жизни не возьму в рот проклятую рыбу…

Вторую половину дня я решила заняться сбором рогоза. Сезон заканчивался, и мне надо было успеть заготовить как можно больше корней.

Неугомонные птенцы снова не остались дома и помчались за мной, размахивая крыльями и возмущенно крича, если я шла слишком быстро. Кажется, они решили, что я