Из принципа. Просто чтобы иметь возможность показать всем в конце средний палец и гордо уйти.

— Я не хочу идти ни на какую тусовку, — мрачно произнесла, наблюдая за тем, как Ермолаева примеряет то одну кофточку, то другую.

— Ты мне обещала, — подруга пригрозила пальцем, — так что теперь не вздумай соскочить.

Я чувствовала себя должницей за спасение из лифта, вот и наобещала не пойми чего, поддавшись розовым пони, внезапно прискакавшим в мою головушку.

— Обещала. Но я же не знала, что именно сегодня настроение будет ниже плинтуса.

— Ничего не знаю. Обещания нужно выполнять.

Никакого понимания и дружеской поддержки. Ведь видит, что я хмурая, как грозовая туча.

— Нет бы сказать: не переживай, Анечка, все будет хорошо, Анечка, давай посидим дома, Анечка...

— Не бубни, Анечка! — хохотнула она и, стянув через голову очередную футболку, отбросила ее в сторону: — Не то.

— Может, скажешь, куда мы идем? А то вдруг я тоже совершенно не в тему одета, — указала на свои псевдо-кожаные штаны и футболку-хулиганку.

— Это сюрприз. И ты одета, как надо, — Оля одобрительно подняла кверху большие пальцы, — кстати, слышала о твоем голом дефиле. Жаль, меня там не было.

— Ага. Очень жаль. Это было эпично.

— Верховцева перегибает палку.

— При чем тут она? — я невесело усмехнулась. — Это была идея Меранова. Он просто, как всегда, действовал чужими руками.

— Нет, — тряхнула головой Ермолаева, — я слышала, как Ирка хвалилась тем, что одежду из душевой вынесла…

Сучка. Внутри злость выпускала свои грязные когти, но снаружи я была спокойна. Не зачем пугать бедную Олю своей яростью.

— Почему он на тебя так взъелся? — поинтересовалась она, перескакивая на Мерза.

— У некоторых мужиков нездоровая тяга прогибать тех, кто сопротивляется.

— То есть чем больше ты даешь отпор, тем сильнее он звереет?

— Типа того, — уклончиво ответила, некстати вспомнив, как он ввалился ко мне ночью пьяный, злой и очень озверевший. Р-р-р-р.

— Так, может, тебе проще притвориться овцой и сделать вид, что прогнулась? Ему станет скучно, и он от тебя отстанет.

— К сожалению, прогибаться даже для вида — не в моем характере

— А ты попробуй?

— Чтобы через пять минут захлебнуться собственным ядом?

— Тоже верно. Тогда надо продолжать войну. Насмерть, и пленных не брать.

Я рассмеялась. Очень смешно слушать такие воинственные речи от скромницы Оли, которая боится даже чихнуть не по правилам. Более безобидного, скромного и пугливого создания сложно представить, удивительно, как у нее хватило пороху на дружбу со мной.

— Все. Готова! — она решительно кивнула и обернулась ко мне: — Ну как?

На ней был джинсовый комбинезон со спущенными бретелями, и футболка, открывавшая одно плечо.

— Не знаю, какой на вечеринке дресс-код, но как по мне, выглядишь очень даже миленько.

— Миленько? — разочаровано протянула Оля. — Мне казалось, это дерзкий образ...

Вот тут я перепугалась, что она продолжит бесконечные сборы, поэтому вскочила с кровати, схватила подругу за руку и потащила к двери.

— Дерзкая. Резкая. И вообще, тебя теперь зовут Олька-опасность.

— Да ну тебя, — она вырвалась и, пряча смущенную улыбку, потянулась за рюкзаком, — тебе легко говорить, ты всегда как шпага острая, а я вечно — блаженная ромашка.

— Пойдем, ромашка, пока я не передумала и не уехала домой.

— Нет уж. Никаких «передумала». Я давно мечтала на эту тусу попасть, а без тебя мне пороху не хватит.

— Ты меня заинтриговала. Настолько, что я готова зажать тебя в углу и пытать, чтобы узнать подробности таинственной вечеринки.

Ермолаева показала мне язык:

— Скоро сама все узнаешь.

Если честно, сюрпризы я не люблю. Исходя из печального жизненного опыта, могу сказать, что в моем случае все эти «сама скоро увидишь» неизменно заканчиваются какой-нибудь непроходимой задницей, из которой потом приходится долго и упорно выбираться.

Еще раз с сомнением посмотрела на Ольгу, пытаясь оценить свои шансы оказаться в очередной жопе. Вроде минимальны. Ну в самом деле, куда она может меня затащить? На слет юных ботаников? Вечеринку библиотекарей? Или, может, в кино, где фильмы для взрослых показывают? Прорвемся… Наверное.

Оле ничего о своих подозрениях не сказала. Подруга так светилась от радости и предвкушения, что мне стало неудобно ее расстраивать. Пусть порадуется. Ради ее улыбки я готова потерпеть и побыть нянькой.

Однако о том, что решение пойти на эту тусовку было скоропалительным и, скорее всего, в корне неверным, я поняла задолго до того, как серое такси привезло нас на место. Дурное предчувствие накрыло, когда мы не поехали в клуб или на танцплощадку, а вывернули на одну из загородных дорог.

— Оль, скажи мне, пожалуйста, что мы просто едем к кому-нибудь на дачу…— Я хмуро смотрела в окно, наблюдая, как мимо проносятся ровненькие ряды роскошных коттеджей.

— Не скажу, — пропела она, чуть ли не подскакивая на месте от нетерпения.

Сердце сжалось от какой-то странной иррациональной тоски. На моей памяти вот такие поездки хер знает куда по длинной, идеально ровной, а самое главное — пустынной дороге, всегда вели только к одному.

Всегда!

***

— Поворачивай обратно! — крикнула таксисту, когда после очередного поворота увидела вдали силуэт старого аэропорта, самолеты с которого летали раз в полгода, а то и реже.

— Ань, ты чего? — Ольга испуганно уставилась на меня. — Мы уже почти приехали.

Я знала, что приехали. Видела яркие огни, толпу народа, чувствовала гулкие басы, без труда проникающие внутрь такси. Меня испугало не это, а ощущение дежавю, что захлестнуло выше головы, и беспомощность такая, словно я — пойманная на крючок рыба, которую тащат пузом по каменистому берегу. Меня как будто парализовало. Я не могла пошевелиться, только смотрела, глупо хлопая глазами, за тем, как такси подъезжает ближе и останавливается невдалеке от группы веселых парней.

Самое страшное не люди. Машины. Здесь полно машин — ярко-раскрашенных, в обвесах, с литыми дисками, спойлерами и подсветкой по брюху. Здесь особая атмосфера. Атмосфера азарта, скорости и бешеного адреналина.

— Спасибо, — Оля торопливо сунула деньги таксисту, который подозрительно поглядывал на меня, и выскочила наружу. Через мгновение дверь с моей стороны распахнулась, — Ань, приехали. Пойдем.

Аню закоротило. Расколошматило так, что дышать не могла.