Вряд ли она представляла, как наивно звучали ее слова. Все стены, за которыми, по мнению Стефании, она себя спрятала, были не прочнее папиросной бумаги. Любовь? Это смешно, вряд ли тварь вроде Юпитера вообще способна на такое. Он был со Стефанией, потому что она красива и престижна, однако предательство наверняка значит для него больше. Поклонники? Тоже не аргумент. Он — убийца, он знает свое дело. Подстраховка в виде адвоката? Да такой трюк работает только в кино! Если адвокат умен, он сам отдаст Юпитеру компромат, три раза перекрестится и забудет всю эту историю. А если он глуп, он присоединится к Стефании и всем остальным.

Да и свою «звездность» она определенно переоценивала. Она была востребована, но до легенды не дотягивала. Для большинства обывателей она была как раз из тех девушек, которые «связываются со всякими бандитами». Если с ней что-то случится, найдется немало людей, которые злорадно заявят, что так ей и надо.

Она просто не верила во все это. Но неверие ни от чего не спасает.

— Держите. — Леон протянул ей свою визитку.

— Это еще зачем?

— Я искренне надеюсь, что вы правы. Но если нет, если вы вдруг почувствуете, что вам что-то угрожает, звоните мне.

— Вы не из полиции, — нахмурилась Стефания, разглядывая визитку.

— Тем лучше для вас.

— Уверена, мне это не понадобится!

— Я тоже не отказался бы от такой уверенности. Считайте, что это такая же подстраховка, как ваш адвокат.

Леон надеялся, что ошибся он, а не Стефания, что чудо все-таки произойдет. Потому что если нет, если теория вероятности сыграет свою роль, выбранная Юпитером жертва, возможно, не успеет позвонить.

* * *

Анна не волновалась за Леона, потому что знала: Юпитер ему ничего не сделает. Хотя ей все равно было неприятно, что они встречаются. Но иначе нельзя… Слишком уж хорошо замел свои следы Скульптор.

Он не похож на других убийц. Не уникален, конечно, и все же такие, как он, встречаются редко, и это делает его куда более опасным. Ради поимки такого, как он, можно и на союз с Юпитером пойти. Временный союз — после которого можно будет снова о нем позабыть.

Ей стало чуть спокойней, когда Леон присоединился к ней. Сегодняшняя встреча была важной, и она хотела, чтобы он тоже присутствовал. Это был не прорыв в расследовании — но определенно важный этап.

— Как дела у Юпитера? — поинтересовалась Анна.

Они встретились в городе, в небольшой кофейне возле офисного здания. Сами переговоры должны были состояться как раз в офисе, но не сейчас. Анна специально пригласила его пораньше, чтобы все ему объяснить.

— Лучше всех, по-моему, — усмехнулся Леон. — Хочется верить, что он может быть полезным.

— Может быть, если захочет. А в этом случае у него и выбора нет. Пусть ищет, без него мы не найдем след жертв. Хотя они, на мой взгляд, все же уступают в важности статуе.

— Ты действительно считаешь, что этого ангела можно найти?

— Не обязательно найти, — ответила Анна. — Но, если статуя была выставлена на продажу, Юпитер узнает об этом. Тут дело в отношении Скульптора к своим творениям. Что они для него — предметы искусства или святыня? Насколько он ими одержим, может ли с ними расстаться? Если поймем это, многое узнаем о нем. Я уже говорила тебе, на страсти они все и попадаются.

— А еще ты говорила, что он похож на другого психа.

— На Эда Гейна, да. У Гейна как раз была страсть. Все, что он сотворил за свою жизнь, так или иначе сводилось к его матери.

Гейн был единственным, кого она могла соотнести со Скульптором, хотя пока они были не слишком похожи. И все равно Анна думала о нем — ей нужна была хоть какая-то версия, чтобы исчезло проклятое чувство, будто она блуждает в темноте.

Эд Гейн наверняка родился с определенными психическими отклонениями. На это многое указывало — но указывало уже потом, когда его разоблачили, и его знакомые спохватились и начали вспоминать, какие подозрительные моменты они замечали. Задним умом все сильны!

Хотя он, нужно признать, не делал ничего такого, что заставило бы окружающих беспокоиться. Тихий мальчик, умненький — и странненький. Гейн мог молчать часами, а мог вдруг засмеяться в полной тишине, будто услышал самую смешную шутку на свете. Ну вот как к такому мальчишке относиться, как ему заводить друзей?

Впрочем, он к этому и не стремился — не мог. Заводить друзей ему и его брату было официально запрещено.

— Очень часто у маньяков есть шанс стать хоть и ненормальными, но неопасными людьми, — задумчиво произнесла Анна. — Крошечный шанс. Если им попадутся любящие родители, их природные черты не разовьются так, что их потянет убивать других людей. Они, скорее всего, будут глубоко несчастны, однако это станет их несчастьем.

— Но у Гейна было не так?

— У Гейна была полная противоположность любящим родителям.

Иногда судьба будто издевается, объединяя худшие обстоятельства из всех возможных. Эд Гейн родился в семье двух неудачников: бесхребетного отца и деспотичной, недовольной всем и всеми матери. Папаша заливал чувство собственной неполноценности алкоголем. Мамаша держалась за нормы строгого религиозного воспитания, доводя их до абсурда.

— Знаешь, есть такие люди, которым очень хочется простых земных радостей, усмехнулась Анна. — Но по каким-то причинам они не могут себе этого позволить. Мамаша Гейна определенно была дамой с темпераментом. Ей хотелось того, чего ее вялый муж не мог ей дать. Обозлившись, она сама себя провозгласила святой и объявила грехом сначала секс, а потом и любые отношения между людьми.

Все люди для Августы Лерке, матери Гейна, были грешниками, все женщины, кроме нее, прирожденными проститутками. Куда ни глянь — всюду зло и соблазны. Августа решила спасти от этого свою семью. Она перевезла их на отдаленную ферму, спрятала, схоронила, окружила забором, лесами, болотами и плохими дорогами. Лишь бы быть подальше от мира!

Судьба мужа ее не слишком волновала, Августа презирала его и не разводилась лишь потому, что это помешало бы ей играть в праведницу. Она выплескивала на супруга ненависть и презрение, но милостиво разрешала ему оставаться на ферме. А вот сыновья были ее сокровищем. Она учила их, что весь мир настроен враждебно, не нужно никого подпускать близко, важна только она, только ей можно доверять.

Правда, закон штата вынуждал ее отдать детей в школу. Но Августа предусмотрительно запретила сыновьям общаться с другими детьми. Они посещали необходимые уроки, а потом стремились обратно на ферму, под крыло властной матери. Позже, уже став взрослыми и получив возможность работать, они стали чаще бывать на людях. Но урон был нанесен: для Эда Гейна мать стала сверхчеловеком, идеалом, с которым никто не сможет сравниться.

— Он постоянно был при ней, ее маленькая ручная собачка, — пояснила Анна. — А она из молодой неудовлетворенной стервы превратилась в старую озлобленную стерву.