— Интуиция… дракона… интуиция… дракона… дракона… дракона… дракона…

А потом где-то впереди раздался гулкий смех.

Паника, подбиравшаяся еще на подходе к пещере и вроде как отступившая, вернулась и накрыла девятым валом.

— Скирон, — помертвевшими губами прошептала я, — Саламандра…

Оба духа-хранителя то ли паниковали по той же причине, что и я, — впереди может грозить опасность, — то ли заразились от меня беспокойством. И воздушный дракончик, и ящерка бестолково путались под ногами, словно мешали идти дальше.

— И все-таки, мне надо идти, — прошептала я, потому что говорить вслух не хотелось: уж слишком страшным оказалось эхо.

Духи-хранители, казалось, отказываются это понимать.

— Мне нужно пройти посвящение, — решительно прошептала я. — И я его пройду.

Снова показалось, что впереди кто-то смеется нехорошим таким смехом.

— Эхо, — вырвалось у меня.

И тут же издевательски отозвалось:

— Эхо… эхо… эхо… эх-ха-ха-ха…

На подкашивающихся ногах я пошла дальше. Чтобы не заострять внимание на панике, стала усиленно смотреть по сторонам.

Я еще не видела Подземного дракарата, не видела ни одного подземного города или дома, но даже этот коридор, где стены состояли сплошь из цветных кристаллов, был прекрасен. А еще здесь было свежо, особенно после палящих солнечных лучей, причем без затхлости и сырости, какие обычно бывают в подземных помещениях.

Привычной в драконьем мире к обильной зелени как-то не хватало цветов, но их недостаток с лихвой возмещали камни. Самых разных цветов и оттенков они складывались в узоры на стенах, а иногда напоминали небольшие фигурки, которые стоят вдоль стен.

Вот самый настоящий каменный цветок, который при желании запросто мог бы спровоцировать приступ черной зависти у Данилы-мастера, вот еще один, а вот, под самоцветно-розовым кустом фигурка гнома.

Приземистый человечек в колпачке и с окладистой бородой оказался выполнен настолько реалистично, что я не удержалась. Забыв о недавнем страхе остановилась и наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.

— Что уставилась? — ожила «фигурка». — Заняться больше нечем? Так мы найдем, это запросто. Ходят тут всякие бездельники…

Показав напоследок какую-то фигуру из пальцев (надеюсь, приличную) гном скрылся в низком узком коридоре. Какое-то время оттуда раздавался еще топот маленьких ножек, а потом и он затих.

Впереди послышался шорох.

— Так это же гномы! — воскликнула я с облегчением. — Надо же, я испугалась гномов! — и, обращаясь к своим духам-хранителям, добавила: — Только никому не рассказывайте!

Спереди снова что-то прошуршало и я, вопреки логике и здравому смыслу, чуть не закричала от страха. Потому что здравый смысл — здравым смыслом, а паника, что тысячей цепких лапок хватает изнутри, совсем другое дело.

— Мама! — вырвалось у меня, когда увидела впереди уродливую тень, похожую на большое насекомое.

Впереди хихикнули, а потом пол под ногами расступился и я начала падать.

Это парадоксально, но одновременно с падением проступило облегчение. Которое, правда, тут же сменилось новой волной паники.

А потом меня поймали. То есть я с размаху угодила в чьи-то гостеприимные объятия. Хватая ртом воздух, я потрясла головой и открыла глаза.

— Давно не виделись, принцесса Таши Кинриу.

— Кеншин! — воскликнула я. — Как ты меня напугал!

— Извини, — усмехнулся брюнет. — Не думал, что тебя можно напугать небольшим порталом.

Я хотела сказать, что испугалась вовсе не портала, а того, что ему предшествовало, но тут до меня дошло, что Кеншин, нагло (и весьма обаятельно) ухмыляясь, продолжает держать меня на руках. Прижимая к своей, между прочем, мускулистой груди. Причем прижимая так сильно, что я слышу, как гулко бьется его сердце. Или это мое?

Оглядевшись, поняла, что мы в пещере, с довольно высоким потолком — вольготно будет даже дракону. Причем потолок мерно сияет золотым, тут и там растут какие-то удивительные, чуть кривоватые деревья, есть и цветы с чуть сияющими бутонами… В общем, по-своему красиво. Но как-то безлюдно, что ли. И вот от этого неуютно.

— Кеншин, — попыталась высвободиться я и сразу потерпела фиаско. Руки дракона, казалось, выполнены из камня, как и весь Подземный дракарат. — Кеншин, — прошипела уже более зло. — Пусти сейчас же!

Мне в ответ нагло улыбнулись и сообщили:

— А я думал, мы не закончили начатое.

— Только теперь без дракона ты меня не оставишь, — тут же перестав рыпаться, с не менее наглой улыбкой сообщаю ему я. Надо сказать, глаза Подземного потухли. А я коварно добавила: — Как и без магии тоже.

При этих моих словах огненная ящерка соскользнула с лодыжки и ловко перебралась на рукав Кеншина.

Спустя секунду в ноздри ударил запах горелых тряпок.

Помянув тысячу демонов, Кеншин поставил, наконец, меня на ноги, а сам принялся трясти рукой, стараясь стряхнуть Саламандру. Когда понял, что бесполезно, что-то пробормотал и защелкал пальцами. На миг его аура словно покрылась гранями, как кристалл, а потом прожженные края ткани затянулись и запах гари куда-то улетучился.

Саламандра обиженно махнула хвостом и перебралась ко мне на плечо, где замерла с таким видом, мол, знай наших.

— Ты думаешь я хотел оставить тебя без дракона? — спросил Кеншин.

— Думаю, да, — глядя ему в глаза, произнесла я.

— Вы самые сильные из всех дракаратов. Надеюсь, я не ошибся в вас, — словно нараспев, произнес Кеншин.

— Ты о чем? — оторопела я.

— Это цитата, — ответила дракон.

— А, это ты намекаешь, что папахен велел уничтожить моего дракона, и пообещал победителю в награду меня? — проговорила я. — Об этом я еще в первый раз, когда была в Огненном дракарате, догадалась. Так что ты опоздал с кляузой. Папахен, надо отдать ему должное, непревзойденный политик. И даже ваше фиаско в отношении меня или моего дракона, точнее, — я очень гадко улыбнулась, — твое фиаско, Кеншин, умудрился обернуть себе на пользу. Вон сколько отважных рыцарей готовились биться за меня и мою невинность. И моего дракона, конечно. Но только знаешь, что? Не выгорел папашкин план. Как и твой.

Кеншин слушал меня, мрачнея на глазах. Причем казалось, ему больно не оттого, что их с папахеном плане не выгорел (это я еще молчу, про то, что папахен Исаму сообщил, что я Кеншина выбрала, и, сдается мне, кое-кто очень поспособствовал тому, чтобы так Исама накрутить, что тот без лишних разговоров меня наложницей решил сделать), а от чего-то другого. Может, от моего презрительного тона? Или ровного, даже без злости к этим всем интригам отношения?

Стоило мне закончить, Кеншин сглотнул.