Этот жест Ульяна не перепутала бы ни с каким другим – только Стас умел так смеяться.

«О, черт… – пронеслось в голове. – Что же делать? Как он вообще тут оказался? Неужели узнал, где живу? Нет… зачем ему?»

«Вот именно! – тут же зазвучал голос в голове. – Вот именно – зачем ему? С какой стати он отирается возле твоего дома? Чтобы окончательно разрушить твою жизнь? Ты не помнишь, чем закончилась твоя дурацкая попытка влюбиться в недостойного человека? Тебе мало? Сделай вид, что ты его не заметила, иди прямо домой, не останавливайся и не разговаривай с ним!»

«Тебе легко говорить! – мысленно огрызнулась Ульяна, направляясь, однако, к подъезду. – А он стоит метрах в пяти – как я сделаю вид, что не заметила? Да еще бандура эта…»

Разумеется, пройти незамеченной не удалось, и виной всему, конечно, оказалась бандура, грохнувшаяся с плеча перед самым подъездом.

Миронов, обернувшись, мгновенно очутился рядом.

– Улькин?! Привет, вот неожиданность… а ты что тут?

Пришлось признаваться:

– Живу.

– Живешь? В этом доме? – еще сильнее удивился Стас, совершенно забыв про собеседника. – Погоди, я помогу, – он сам взял бандуру и только теперь вспомнил, что до этого вел беседу: – Саня, ты извини… давай в другой раз, я тут…

– Да я понял, – хмыкнул Саня и, помахав рукой, пошел в сторону соседнего дома.

– А ты, смотрю, все продолжаешь в зал ездить? – спросил Стас, пока Ульяна, совершенно растерявшись, пыталась приложить к домофону ключ.

– Да… иногда езжу…

«Что делать? – мучительно размышляла она, положив руку на дверную ручку. – Пригласить его к себе? Нет… я не могу… сказать «все, пока»? Тоже странно… А он не знал, что я тут живу…»

– Улькин, ты не переживай, я в гости не напрашиваюсь, – вдруг помог ей Стас. – Донесу бандуру, дом-то без лифта. Какой этаж?

– Четвертый… – машинально ответила она и вдруг решилась: – А почему ты не хочешь зайти?

– Да ты, смотрю, не особенно рада.

– Глупости… я просто устала… день тяжелый был, операция, потом тренировка… идем, я есть очень хочу.

Пока Ульяна трясущимися руками переодевалась в ванной в домашний костюм, Стас, видимо, прошелся по квартире и теперь, сидя в кухне у окна, рассматривал висящий на стене календарь с пометками.

– Я сейчас… – Ульяна зашуршала пакетом, стараясь не поднимать головы и не сталкиваться взглядом со Стасом.

– Улькин… если тебе неприятно…

– Прекрати. Говорю же – устала на работе, плохо соображаю.

Он встал, мягко отстранил ее от пакета и предложил:

– Тогда ты посиди, а я что-нибудь приготовлю, хорошо?

Она с удивлением взглянула на него.

– Да я бы сама…

– Не сомневаюсь. Но ты устала, вон как руки трясутся. Отдыхай, – и он принялся готовить салат так, словно делал это каждый вечер и именно на этой кухне.

Ульяна зачарованно наблюдала за тем, как руки Стаса ловко орудуют ножом, рассекая помидорки-черри одним движением так, что на доске не оставалось ни капли сока, ни единого зернышка. Ножом же он настругал от куска сыра тонкие ломтики, похожие на прозрачные чипсы, помыл и порвал салат, высыпав гору зелени в большую чашку, которую совсем хозяйским жестом извлек из сушилки у раковины.

– Сковородка есть у тебя?

– Да… в духовке… – стараясь не растерять возникшее волшебное ощущение, отозвалась Ульяна.

Через несколько минут Миронов уже водрузил на стол чашку с салатом, вынул из сушки тарелку и вилку, поставил перед Ульяной, щелкнул кнопкой чайника:

– Прошу.

– А ты? Мне неудобно… ну…

– А ты все так же краснеешь, Улькин, – чуть улыбнулся Миронов. – Не разучилась с годами.

Она опустила голову.

– Возьми себе тарелку.

– Как скажешь, – рассмеялся он, но тарелку и вилку взял. – Слушай, Улькин… а ты, говорят, хирургом работаешь?

– Да… пластическим.

– Ого! – с уважением протянул Стас. – Тогда понятно, почему устаешь. Как еще сил хватает в зал-то ездить?

– Я там отдыхаю.

– Степаныч-то работает еще?

– Конечно. Как без него? На дорожку уже не выходит, больше в кресле рядом сидит, но кричит по-прежнему громко, – улыбнулась и Ульяна.

– А я так больше в зал и не зашел, – признался Миронов, орудуя вилкой. – Знаешь, вот как отрезало – нет, и все.

– Стас… прости, это я виновата…

– Ни в чем ты не виновата! – перебил он совсем беззлобно. – Каждый делает выбор. Я свой сделал в тот момент и ни разу не пожалел.

Ульяна подняла на него глаза, мгновенно заполнившиеся слезами, мешавшими видеть.

– Я думала – ты меня ненавидишь…

– С ума сошла? – удивился Миронов искренне. – За что? Да я, если хочешь знать, тебе каждый месяц письма писал… понимал, что вряд ли тебе их отдадут, но…

– Письма? – встрепенулась Ульяна. – Ты писал мне письма? А куда? На мамин адрес?

– Ну да.

– Она ничего мне не отдавала.

– Улькин, ну, может, так было и лучше в тот момент… Мать – она всегда понимает, что лучше для ребенка.

– Мне было не пять! Я уже была взрослая!

– Да уж – целых пятнадцать, совсем умудренная жизнью тетка, – усмехнулся Стас. – Нет, Улькин, ты была маленькая… и мать твоя все правильно сделала.

– Стас… а потом? Почему ты… потом? Ну, в смысле – ни разу не пришел, не дал знать, что ты здесь? Я ведь думала, что ты сюда не вернешься…

– Это почему еще? Тут мой дом, мать тут…

– Я просто подумала… что… ну, что тебе тут будет тяжело…

– Да глупости все это, – отрезал он. – Там, где твой дом и мать, тяжело не бывает. Мало ли, как у кого складывается – что ж теперь, остаток жизни бегать? Ты знаешь, я даже мимо зала спокойно прохожу, никаких ощущений. Правда, рапиру в руки брать совсем не хочется – не потому, что воспоминания или что-то еще… Просто как отрезало.

– А где ты работаешь?

– Автослесарем в сервисе – знаешь, на выезде? Могу, кстати, любой ремонт, если нужно – тачка-то у тебя несвежая.

– На какую заработала, – улыбнулась Ульяна, совершенно не уязвленная этим замечанием.

– Квартирка, смотрю, тоже по средствам, да?

– Да. Зато никому не обязана.

– А хочешь, я тебе с ремонтом помогу? – предложил он. – Серьезно – соглашайся. Тут полы надо в порядок привести, потолки сделать…

– Мне неудобно… да и денег пока нет.

– Это ерунда. Разберемся, не чужие же люди. А ты, кстати, почему одна? Я думал – давно замужем, детишек нарожала…