Муж только головой покачал:

– Следователь закрыл верхнюю часть протокола листом.

– И после этого ты продолжаешь настаивать на том, чтобы я не вмешивалась?! Да я сейчас один звонок сделаю – и заведу дело о клевете!

– Деля, я тебя прошу – не делай этого. Я разберусь, потому что невиновен, а ломать жизнь глупой девчонке – ну, тебе станет легче?

– Станет! Мне – станет! Потому что я не могу видеть, как ты мучаешься! И знаю, что такое быть несправедливо обвиненным в чем-то!

Я в ярости сбросила со стола календарь и ежедневник, листки разлетелись по кабинету. Сейчас я бы с удовольствием еще и разбила что-нибудь…

Матвей укоризненно покачал головой.

– Ну-ка, возьми себя в руки. Что еще за концерты? Ты хирург, где твоя выдержка?

– Моя выдержка не имеет отношения к тому, что сейчас с тобой происходит!

– Аделина! – внушительно произнес муж, поднявшись с дивана и подходя ко мне. – Я тебя очень прошу – не усугубляй ситуацию своими эмоциональными всплесками. Мне ты этим точно не поможешь.

– А чем?! Ну, скажи – чем я могу тебе помочь?

– Тем, что будешь спокойна и будешь мне верить, – сказал он, взяв меня за плечи и глядя прямо в глаза. – Понимаешь? Пусть хоть дома у меня будет покой.

Я вдруг почувствовала себя невыразимо, непростительно слабой – что я могу? Ничего… и от этого слезы вдруг полились сами собой, хотя я вообще редко плачу.

Матвей, тоже удивленный моей реакцией, гладил меня по спине, по волосам, чуть раскачиваясь из стороны в сторону вместе со мной.

Прорыдавшись, я быстро высвободилась из объятий мужа и отошла в угол кабинета, вытирая глаза, словно застеснялась таких проявлений.

– Поедем домой, – попросила я, выбрасывая в мусорку под столом бумажный платок.

– Конечно. Ты собирайся, я пойду еще в реабилитацию зайду на минутку.

– Не задерживайся, пожалуйста. Я что-то не могу тут находиться…

Матвей ушел, а я, сняв халат и хирургический костюм, замерла возле шкафа с платьем в руках.

Что же делать? Обвинение в изнасиловании – это не детский лепет о домогательствах… С другой стороны, есть результат освидетельствования – значит, кто-то пришел в бюро судмедэкспертизы, сдал там необходимые материалы, прошел осмотр…

Но ведь Матвей не может быть причастен к этому! Я ни за что не поверю в такую чушь! Кроме того, он действительно был дома, мы весь вечер просидели с Владыкиной, копаясь в ее проблемах с Колпаковым.

Значит, Оксанка должна пойти к следователю сама и дать показания. И чем скорее она это сделает, тем лучше.

Наскоро натянув платье и даже не посмотрев, как застегнуты пуговицы на груди, я схватила мобильный и набрала номер подруги.

Оксана ответила не сразу, и я начала волноваться – не случилось ли и с ней чего-нибудь. Но в трубке раздался ее сонный голос:

– Какого черта, Деля..? Который час?

– Ты с ума сошла? Половина пятого!

– Ой… а я вчера что-то загуляла… – Повисла пауза – Оксана явно ждала от меня вопросов, где и с кем, но мне было не до того.

– Оксана, я по важному делу звоню, выслушай меня, пожалуйста. Ты помнишь тот вечер, когда приехала к нам с вином? Мы еще обсуждали уход Севы, твое желание работать у Колпакова и Регину Шелест?

– Ну… – протянула Оксанка.

– Ксюша, мне очень нужна твоя помощь. Даже не мне – Матвею. Его обвиняют в изнасиловании студентки, и произошло это якобы в тот самый вечер, когда он был дома, с нами. Ты должна пойти к следователю и подтвердить, что Матвей никуда не отлучался из дома, что он сам вызвал тебе такси.

Владыкина молчала. Мне даже показалось, что звонок сорвался – такая в трубке висела тишина.

– Алло! Оксана, ты меня слышишь?

– Слышу, что ты орешь? – совершенно спокойно произнесла она. – Я, Деля, ничего никому не должна.

– То есть… – опешила я. – Как это?

– А вот так это. Когда помощь нужна мне – вы с Матвеем отделываетесь шуточками и психологическими приемчиками. А когда вам что-то понадобилось – я должна разбежаться и куда-то там нестись сломя голову? Сейчас, только коньки обую.

– Владыкина… – я почувствовала, как задрожал от злости мой голос, и Оксанкино счастье, что она сейчас на другом конце города, а не рядом – не ручаюсь за то, что ее лицо уцелело бы… – Владыкина, какая же ты неблагодарная тварь…

– Ага, я такая! – радостно подтвердила она, ничуть, кажется, не обидевшись. – Но тебе от меня сейчас что-то надо, так что ты тоже пойдешь на уступки и организуешь мне встречу с Шелест. Иначе – пусть Матвей сам выкручивается.

Я не стала больше ничего слушать и – тем более – ничего говорить, а просто бросила трубку.

Люди, которых мы порой считаем близкими, могут запросто предать нас ради выгоды – вот как Оксана. Я ни разу не отказала ей в помощи, какими бы абсурдными не были ее просьбы или ситуации, в которых она оказывалась. Тот же Матвей лично занимался ее проблемами, когда она пыталась покончить с собой. Я привлекала к этому даже своего заместителя дядю Славу Василькова…

А в ситуации, когда от ее слов в буквальном смысле зависит судьба Матвея, она позволяет себе торговаться со мной, шантажировать. Настоящая подруга, которая ради возможности заполучить мужика готова предать тех, кто ее всегда поддерживал.

Матвей пришел в тот момент, когда я, распахнув настежь окно, курила, не замечая, что в кабинете уже просто как на улице.

– Ты с ума сошла?! – рявкнул он, захлопывая рамы. – Проветривает она! Промораживает, скорее! – и осекся, повернувшись и увидев выражение моего лица. – Деля… что случилось?

– Владыкина отказалась дать показания.

– В каком смысле – отказалась?

– В прямом. Решила шантажировать меня этим. Встреча с Шелест в обмен на показания.

Матвей вдруг рассмеялся так беззаботно, словно речь шла о какой-то незначительной ерунде, а не об уголовном деле, маячившем у него за спиной.

– Делька, ты как ребенок… ее в любом случае вызовут на допрос, а там, вот поверь, ей точно будет не до Шелест – в тамошней обстановке ни о чем постороннем не думается.

– Она запросто скажет, что не была у нас.

– Аделина, это неважно, – Матвей обнял меня и посмотрел в глаза. – Есть еще тест ДНК, есть таксист, который приезжал за Оксаной – я ведь выходил, чтобы с ним рассчитаться, есть консьержка, которая видела, во сколько мы вернулись домой и во сколько к нам Оксана приехала. Слова Владыкиной ни на что особенно не повлияют, успокойся.

– Ты… осуждаешь меня за то, что я… что я не могу ей позволить то, о чем она просит?

– Ты с ума сошла, ей-богу! Нельзя ставить кого-то в приоритет. Наша клиника гарантировала Регине Шелест полную конфиденциальность, за это заплачены немалые деньги – ты не в праве отменить этот пункт договора только потому, что мне нужна помощь Владыкиной. Я тебе больше скажу, – внушительно произнес Матвей. – Если бы ты так поступила, я перестал бы тебя уважать. Это понятно?