И тут из кресла, придвинутого к камину, послышался голос:

– Значит, будем играть на поцелуй? Пожалуй, я присоединюсь.

О присутствии еще одного гостя Ким не подозревал, поэтому тут же повернулся посмотреть, кто это. К его огромному разочарованию, им оказался тощий полукровка, Арам Джонсон.

– А этот здесь откуда? – громко возмутился Ким, и тут же привлек внимание всех присутствующих. «Кажется, меня тут тоже заметили впервые, как и Джонсона». – Почему он вообще здесь, кто его позвал?

– Его пригласила я, – спокойно отозвалась сереброволосая хозяйка комнат, отпивая глоток сока. – Арам мне как-то помог, и ты, Берли, кажется, в курсе этих событий.

– В курсе-то, я в курсе, – злобно процедил Ким, но его никто уже не слушал, потому, что все присутствующие сели на пол, образовав круг.

В первый раз бутылочка выбрала Родани и Пейн. И те не замедлили явить зрителям страстный поцелуй. Раскрасневшаяся Дороти, приглаживая слегка растрепавшиеся черные кудряшки, заявила немного смущенным парням:

– Вот видите – ничего такого, страшного. Конечно, можно выбрать правду, если поцелуй с вашей парой вас не прельщает. Зато мы узнаем много интересного друг о друге. Это поможет «сблизить две расы», как говорит директор.

Кто-то тяжело вздохнул, и, кажется, это был Симон. Ким его понимал. Впрочем…

А Дороти продолжала громко вещать на всю комнату:

– Все-таки Морис отлично целуется. Как жаль, что вампиры ей не нравятся. Но у каждого свой вкус!

Симон поднял голову:

– Что значит, «вампиры не нравятся»?

Пейн, заметив его вытянувшееся лицо, расхохоталась, затем вытерла выступившие на глазах слезы, и ткнула в плечо Эмму, сидевшую рядом:

– Слушай, твой партнер, вообще, в школе учится? Или смертному нет дела до жалких «тварей тьмы»?

Эмма бросила на подругу умоляющий взгляд, но та, то ли не заметила, то ли решила поразить всех своей откровенностью:

– Пожалуй, все, кроме Спенсера, знают, что наша мисс Родани очень любит людей. В самом лучшем смысле, разумеется. Возможно, ей нравятся, именно такие невинные и неопытные, как ты, Симон… Так что, будь осторожнее. Знаешь, у меня чувство, что она на тебя давно глаз положила!

Наверное, Дороти могла бы еще много интересного рассказать, но тут, красная от злости, Морис с силой крутанула бутылку. Когда она остановилась напротив Джонсона и Спенсера, то все тут же забыли о новой старосте «вечернего курса».

Арам смотрел на Симона, и в его взгляде читалось столь откровенное презрение, что Ким снова начал перебирать в голове воспоминания, связанные с полукровкой. И, почему, собственно, он тогда, в коридоре, защитил Конни? Почему пришел сегодня?

Внезапно Ким вспомнил, что еще не поговорил с Джонсоном по-мужски, чтобы тот больше не смел жаловаться преподавателям. Надо обязательно прояснить в будущем этот момент.

Киму, погруженному в свои мысли, молчание игроков не показалось слишком затянувшимся. Но остальные гости быстро потеряли терпение. Морис начала первой:

– Ребят, ну, это же – игра. Вы будете целоваться?

– Нет, – хором ответили раздраженные парни. – Ни за что на свете.

– Тогда мы с Дороти, как выигравшие в предыдущем раунде, зададим вам вопросы. И я, пожалуй, спрошу Симона. Ты уж прости, Джонсон, ничего личного, но тебе придется отвечать сплетнице Дороти.

Арам пренебрежительно передернул плечами. Вампирка, кокетливо улыбаясь, повернулась к Симону:

– Перед началом игры мы с Дороти наложили чары, не позволяющие солгать. Просто помни об этом, отвечая на вопрос. Ммм… Ты еще – девственник?

Дружный вздох, прокатившийся по комнате после этих слов, позабавил Кима. Да кому, кроме глупой вампирки, мог прийти в голову подобный вопрос?!

Конечно же, у Спенсера не было никаких отношений, которые зашли бы настолько далеко. И уж лучший друг точно знал об этом. Но, если они с Конни, уже… Ким сам не заметил, как до боли сжал кулаки.

– Да, – ответил Симон, покраснев до кончиков волос. Ким облегченно выдохнул и разжал пальцы. Все-таки он знает Спенсера, как свои пять пальцев.

Дороти тем временем прицепилась к полукровке:

– А мне вот интересно, как Джонсон смог получить приглашение на эту вечеринку? И, главное, зачем пришел. Так что, мой вопрос, Арам, звучит так: как ты относишься к Эмме Конни?

Последовала минутная тишина, после чего прозвучал негромкий ответ Захарии:

– Я люблю Эмму!

Он одинаково поразил всех, и особенно Симона. А вот Конни, кажется, совсем не удивилась, только в её глазах мелькнула тихая грусть.

Ким впился взглядом в поникшего Арама, давая волю фантазии. С каким удовольствием он задушил бы его собственным шарфом! Куда еще лезет со своей любовью? Тут и Киму-то места мало!

Симон собирался что-то сказать, но Пейн, догадавшись, что подставила Эмму, остановила его жестом, и сладко зажурчала:

– Ну, Джонсон ответил, поэтому продолжаем игру.

Арам неловко толкнул бутылку. И тогда… И тогда… И тогда вдруг случилось то, ради чего Ким Берли пришел на эту вечеринку и сел играть «в бутылочку». Сама судьба соединила его и Конни.

Ким вонзил ногти в ладони, пытаясь сдержать ликование. Полукровка Арам, повернувшись к Эмме, с сомнением спросил:

– Вы же не будете целоваться?!

Эмма взглянула на Берли, затем на Морис, напряженно ждущую её ответа, и медленно произнесла:

– Что-то мне сегодня не хочется откровенничать. Поэтому, я согласна на поцелуй. Но, не в губы, потому что я – чистокровная, да еще и магическое существо… И, вообще, целоваться с кем-то вроде Берли…

Конни вытянула вперед свою тонкую ладонь, и Ким несколько мгновений, не отрываясь, смотрел на нее. Кажется, Родани, со злой усмешкой, заметила что-то вроде:

– Нет, Конни, от откровенности тебе не отвертеться.

…В комнате повисла гробовая тишина, которую разорвал истеричный крик вампирки:

– Да, отпусти же мою ладонь, придурок!

Ким словно очнулся от забытья. И вампиры, и люди уставились на него, особенно удивленно, и уж совсем по-новому его рассматривал Симон.

Все происходящее напоминало кошмар. Он, Ким Берли, целовал руку своего врага. И ему не хотелось отпускать ее.

Страх – это чувство, которое преследовало его всю жизнь. Страх боли, страх наказания, страх того, что собственная, такая незначительная для Вселенной и такая важная для него жизнь оборвется в любую минуту, страх узнать, есть ли что-то за этой гранью добра и зла, имя которой – смерть.

Когда-то ему предоставили выбор – бояться зла или стать им. И он понял, что лучше плыть по течению, чем погибнуть, пытаясь справиться с горным потоком. Пусть даже течение вынесет тебя к водопаду…