* * *

Резко распахиваю глаза и морщусь от яркого света и противного писка над головой. Я окутана трубками, как паутиной. Пытаюсь встать самостоятельно, но руку режет острой болью, и только сейчас замечаю подключенную капельницу с каким-то лекарством.

Пытаюсь позвать кого-нибудь на помощь, но в горле – пустыня, а губы настолько сухие, что при попытке ими пошевелить трескаются, и я ощущаю вкус собственной крови. Я не оставляю попыток докричаться, но вместо голоса из горла вырывается беспомощный хрип.

На глазах выступают злые слезы боли и отчаяния. Страха. Нет, не за себя. За ребенка. Ведь я так и не услышала его крика. И, пока не увижу его…бездыханное тело, ни за что не поверю, что он умер!

Я должна найти своего сына!

Неизвестность отравляет меня изнутри. От невозможности узнать новости о моем мальчике все покрывается коркой льда, в голове нарастает шум. Писк приборов зашкаливает и даже, кажется, обгоняет быстрый стук моего изрешеченного сердца.

В палату буквально вбегает медсестра в тот момент, когда я, превозмогая адскую боль в руке и в каждой клеточке тела, все же отрываю плечи от койки. Она укладывает меня обратно, все время причитая:

– Очнулись, ну, слава Богу! Наконец-то! Куда же вы собрались?! Надо было просто нажать на кнопочку, вот же она, – показывает мне на огромную красную кнопку прямо под моей ладонью. – Хорошо, что приборы сработали, и я прибежала. Иначе бы с меня голову живьем сняли точно, случись с вами чего!

Голова раскалывается от ее бесконечного трепа, но я стараюсь абстрагироваться. Все также хриплю, силясь спросить главное. Не получается.

– Пить? Сейчас. Вам пока доктор не разрешал, я вам смочу губы, станет немного легче.

Она промакивает губы холодным влажным диском, и я с жадностью моментально слизываю спасительную влагу.

– Ребенок? Что с ним?

– Я не знаю, – она пожимает плечами, меняя капельницу.

Не смотрит на меня. Что-то скрывает. Молчит. Врет мне нагло, глядя прямо в глаза. Бесчувственная сволочь!

Тяжело дышу, ярость, перемешанная с безысходностью и отчаянием, придают мне сил, и я вцепляюсь в запястье медсестры, впиваясь ногтями в кожу.

– Где. Мой. Сын?! Что. С. Ним?! – хрипло выплевываю каждое слово, что огнем сжигает горло, но мне плевать на физическую боль. Потому что она – ничто перед душевной агонией.

– Ай! Мне больно! Пустите меня! Ненормальная! Что ваш муженек, что вы! Не зря говорят: муж и жена – одна сатана! – вопит девушка, лупя визгом по барабанным перепонкам. От ее криков в висках стучит сильнее, а тошнота накатывает волнами. – Не знаю я! Не. Знаю! Вся эта хрень не в мою смену произошла! Вон, пусть старшая сама все объясняет, а я пас!

Медсестра резко разворачивается и выбегает из палаты. Я ничего не понимаю из того, что прокричала мне эта ненормальная, и неизвестность все также затягивает петлю на моей шее.

К черту все! Раз никто не хочет мне толком объяснить ситуацию, намерены скрывать правду до последнего, сама все узнаю! В конце концов, я – мать! И только я несу ответственность за ребенка!

Преодолевая ломоту и слабость во всех мышцах, полыхающую огнем боль внизу живота, все же сажусь на кровати. Глубоко и часто дышу, аккумулируя все силы и возможности моего организма. Мне надо идти! Через боль! Через слезы! Где-то там лежит мой мальчик! Мой Арслан, мой маленький львеночек! Один, ему холодно и страшно без мамы. Я должна быть рядом. Должна…

Где же Тимур? Почему он не со мной, как и обещал?! Почему не защитил нашего мальчика?! Я ведь поверила ему…Доверила самое ценное…А он просто бросил нас.

Но я его понимаю. И даже в глубине души прощаю. Его дома ждет беременная жена. Без проблем и, даст Бог, со здоровым ребенком…Поэтому, раз мне больше не на кого положиться, я должна сделать все сама.

Первый шаг дается мне с огромным трудом, он приносит неимоверную боль, и я буквально кулем падаю на пол. Низ живота как будто режут ножом без анестезии. Настолько больно, что хочется орать во все горло. Но сейчас не время. Надо снова подниматься на ноги.

Встаю и шаркаю ногами, по сантиметру продвигаясь к первой цели –двери. На лбу и спине выступает испарина, пот катится по виску, но мне плевать на такие мелочи. Усилием воли заставляю боль отойти на второй план и дальше крадусь к цели.

Но не дохожу.

Дверь резко открывается, и я натыкаюсь взглядом на женщину невысокого роста, глаза которой при виде меня округляются до размера маленьких блюдец.

– Да вы с ума сошли! Вам же нельзя вставать! – она подлетает ко мне и буквально взваливает мое почти обессилевшее тело и тащит обратно к койке.

– Нет! Пустите! Пожалуйста, – хриплю, давясь слезами. – Мне нужно к сыну! Я хочу узнать, что с моим мальчиком!

– Успокойтесь сейчас же! Иначе я вколю вам лекарство, и вы проспите еще часов двенадцать, – строгим голосом говорит женщина, слегка хмуря брови. Но ее лицо тут же разглаживается, и она тепло улыбается. – С вашим малышом все в порядке. Он, конечно, недоношенный, но очень крепкий для своего срока. А голосистый какой! Всех на уши поставил! Сначала ваш папочка весь госпиталь, весь город вверх дном перевернул, ходил, рычал на всех, рвал и метал здесь. Дошло до того, что почти все медсестры из смены пришли ко мне с заявлениями об увольнении! Говорят, даже несколько врачей на грани! А теперь вот сынок продолжает дело своего отца, – старшая медсестра хихикает, и ее лицо озаряет теплая улыбка, когда она говорит о малыше. – Так что не волнуйтесь, мамочка, ваш сынок в надежных руках наших врачей. Он, конечно, еще в реанимации, но так положено. Мальчик для своих недель тот еще богатырь. Показатели хорошие, вес тоже, прогнозы более чем благоприятные…Так, стоп, стоп, стоп! Это что такое?!

Женщина достает с прикроватной тумбочки салфетку и принимается вытирать мои слезы, что градом льются из глаз.

– Живой, Боже, мой сын жив…Мой малыш, мой Львенок…

– Конечно, жив!!!

– Подождите, – хватаю женщину за руку, не дав ей договорить, – а как же диагноз? Ему поставили смертельный диагноз!

– Этого я сказать не могу. Не знаю. Данный момент уточните у вашего детского врача, он обязательно к вам зайдет, когда вам станет полегче.

Я не верю! Не могу поверить, что мой малыш жив! Что весь кошмар позади, и я уже в новом статусе мамочки!

Боже, я должна его увидеть, обнять! Сказать, что теперь у нас с