– Я давала ему аспирин и успокоительное. Все, что здесь нашлось. Ему же это можно, да?

– Вы все сделали правильно, Аида. Теперь все будет хорошо.

Егор снова застонал.

– Вы не могли бы оставить меня с больным? – попросил Георгий Яковлевич.

* * *

Игнат сидел у гостя в ногах, пытаясь развлечь того беседой:

– Раньше мне здесь не нравилось. Посуду мыть я не люблю. Работал, потому что мама сказала, что я должен зарабатывать. Я мог бы разносить пенсии или почту. Но меня не взяли работать с деньгами, потому что у меня инвалидность. В детстве болел менингитом. – В одной руке Игнат держал печенье, в другой у него был пистолет. – Нет, инвалидность – это не так уж плохо. Льготы. Бесплатный проезд и все такое. Но на работу берут только такую, где мало денег.

Стас прислонился к спинке сиденья. Ничего, боль терпеть можно.

– А теперь тебе здесь, что – нравится?

– Теперь, конечно, совсем другое дело. Посуду мыть не надо. Никто не ругает. Еда есть.

Игнат взял еще печенья.

– Голова болит?

– Болит…

– Может, ее по-новому перебинтовать?

– Зачем ее вообще бинтовать? Крови нет.

За окном темнело, но свет Игнат не включал, говорил, эти могут их найти.

– Я хочу уйти, – Стас говорил это уже в который раз, но Игнат делал вид, что не слышит.

Мужчина вдруг резко вскочил, закрыл жалюзи и задвинул штору. Но Стас успел увидеть, как мимо окна проехало белое маршрутное такси, и не смог скрыть волнения. Игнат поднял пистолет, приложил палец к губам. Стало слышно, как тикают часы прямо над Чеховым. В дверь постучали. Игнат снова жестом приказал молчать.

– Открой, – шепотом попросил Стас. – Открой, пожалуйста. Они не сделают ничего плохого.

Но тот лишь придвинул пистолет.

– И тут никого, – донесся из-за двери голос Сани.

Игнат подождал еще какое-то время, прежде чем заговорить:

– Странные у тебя друзья. Я их видел – две женщины и какой-то пижон. Они к нему обращались «доктор».

– Ты что-то имеешь против женщин?

Игнат посмотрел на него непонимающим взглядом, явно удивленный мыслью, что кому-то придет в голову дружить с женщиной.

– А доктора тебе чем не угодили?

– Они меня достали еще в детстве. Я знаешь сколько в больницах лежал? Устал от них. Не люблю.

Игнат стал дышать чаще. Над его верхней губой выступил пот, хотя в кафе было, мягко говоря, прохладно.

– Нет, ну правда, – продолжал он, – зачем тебе к ним? Оставайся со мной.

– Ты всерьез думаешь, что добьешься дружбы, если будешь держать меня под прицелом? Игнат, я очень благодарен тебе за приют и за все, что ты для меня сделал…

– «Но я все равно хочу уйти к своим»? – усмехнулся Игнат. – Но ты же умный. Почему ты уходишь оттуда, где хорошо?

– Что тут хорошего? Банки с тушенкой? Ну вот, опять голова разболелась. Дай таблетку.

– Не дам.

– Что значит – не дам?

– Ты обидел меня, Стас, – мужчина переложил пистолет в другую руку. – Сиди без таблетки.

Игнат принялся ходить между столами, губы его тряслись, руки ходили ходуном.

– Ты тоже смотришь на меня свысока, – он перекладывал оружие из ладони в ладонь. – Не считаешь человеком. Только где сейчас те, кто смотрел на меня свысока? – спросил он и, поскольку Стас молчал, ткнул ему пистолетом в лицо: – Отвечай! Где те, кто не хотел со мной здороваться? Кто нос воротил? Сиди теперь без таблетки.

– Я вовсе не отношусь к тебе плохо. Дай, пожалуйста, таблетку, – тихо попросил Стас.

Посудомойщик дрожал уже всем телом:

– Нельзя надо мной насмехаться, оттого что я болел и у меня нервный тик. Всех, кто надо мной смеялся, съели. А я выжил, – из-под жидкого чубчика на лбу Игната выкатилась крупная капля пота, потом еще одна и еще.

Он хотел сесть на табурет. Ножка подломилась, и мужчина рухнул на пол. Пистолет, впрочем, он не выронил. Сидя на полу, Игнат тяжело задышал, бессмысленно вращая глазами, и принялся судорожно шарить в кармане брюк. Ярость спровоцировала у него какой-то приступ.

– Это из-за менингита, – прошепелявил посудомойщик. Половина лица его уже не двигалась: – Лекарство. На полке.

Стас направился куда показали, но на полпути остановился.

– Ты обидел меня, Стас, сиди без таблетки, – передразнил он.

– Лекарство…

Пистолет, наконец, выпал из руки Игната:

– Лекарство… Друг… Пожалуйста.

Тело мужчины выгнулось дугой, касаясь пола лишь пятками и макушкой, и дергалось, будто его били током. Пена повалила изо рта хлопьями. Стас поднял пистолет. Игнат мучился еще минут пять, потом затих, тяжело обмяк. Мышцы лица расслабились.

Стас выскочил за дверь, но белой маршрутки уже и след простыл.

* * *

Она пнула Степана остроносой туфлей по ноге, больше для порядка, уже не веря, что сможет спастись. В ответ он ударил ее по лицу. Не сильно, но сопротивляться расхотелось.

– На первый раз прощаю, – выдохнул Степан, – а будешь рыпаться, врежу по-настоящему.

Он думал, что, ударив, заставит ее быть покорной. На самом деле на нее подействовал его запах. Запахи всегда имели над ней большую власть. Точнее, даже не запахи, а воспоминания, которые с ними связаны. От Степана пахло перегаром – сладковато, тошнотворно, так, что она потеряла волю.

Ее волосы он намотал себе на руку. Притормозишь и будет так больно, что из глаз брызнут слезы. Но она все равно не успевала за бандитом.

– Что встала, пойдем, – Степан больше не пытался быть приветливым даже в шутку.

Может, сказать, что она чем-нибудь больна? Прикинуться заразной. Или надавить на жалость. Выдумать душераздирающую историю. Существует минимум пять относительно эффективных способов избавиться от насильника. Но когда кошмар, которого Вера всегда боялась, обернулся явью, оказалось, что она абсолютно неспособна предпринять хоть что-нибудь. Овца, которую ведут резать, наверное, более энергична, чем она сейчас.

Они миновали кинотеатр, фуд-корт и оказались в той части торгового центра, куда редко заходят мамочки с детьми и модницы в поисках распродаж. Снова спустились по лестнице и вошли в коридор, выложенный кафелем. Место малоприметное, лишь розовые стрелочки на стенах намекали посетителю сауны «Рио», что он направляется в нужную сторону.

– Давай шевелись, – злился Степан, когда она зацепилась каблуком за порог, – ты всегда такая неповоротливая?

Обстановка в сауне напомнила Вере шутку о девушке, которая так много говорит о своей невинности, что вызывает подозрения. «Парение, СПА, массаж» – гласила надпись при входе, но в помещении было совсем не влажно, здесь явно не предавались водным процедурам. В холле та же двусмысленность, что и на самохваловской даче, только более дешевая, вызывающая – фотографии красоток в бикини, красные кресла, стеллажи с бутылками. И несколько дверей, ведущих в «массажные кабинеты». Интересно, здесь есть хотя бы ванна? О парилке, наверное, можно и не спрашивать.