– В том-то и странность, что никто, – медленно произнес Марек. – Жители уверяют, что она всегда пустовала, но по определенным дням туда приходила колдунья. Она лечила людей и продавала свои зелья и настойки. Местные знали, и каждый раз в указанные дни направлялись к хижине. Днем же там никогда никого не было.

– Что за бред? – удивился Логан. – Целитель? Почему же она не работала открыто?

– Как я понял, то, что она продавала, являлось не совсем законным, – ответил Марек. – А еще поговаривали, что у колдуньи была маленькая дочь. Потом она пропала, и больше в эту хижину никто не наведывался.

Я стиснула зубы. Маленькая дочь?

«Моя мама была целителем, очень сильным…».

«Эти серьги – единственное, что осталось целым…».

– Ребята, – тихо позвала я, – я знаю, что за знак был на стене в хижине. И кто его нарисовал.

Логан с Мареком живо повернулись ко мне, ожидая продолжения.

– Это Кева, – не стала я томить их, – она нарисовала серьгу.

– Серьгу? – вздернул бровь Марек. – Серьезно? С чего ты взяла?

– Знаю. Просто поверь мне.

– Стела – ты наш лидер, но это как-то странно…

– Я верю, – вмешался Логан, внимательно глядя мне в лицо. –  Я тебе верю. Но что это означает для нас?

Марек вздохнул. Весь его вид выражал недоумение и недовольство.

– Кева была там, и нарисовала знак, чтобы дать нам это понять, – сказала я. – Но сейчас ее там нет. Либо она сбежала, либо…

– Ее переместили в другое место, – поспешно закончил Логан.

Марек взглянул на друга, и в его глазах промелькнула жалость. А я задалась вопросом: знает ли он о подозрениях Логана? О том, что Кева влюблена в него, в то время как Логан любит ее?

И, что еще интереснее: что Марек думает обо всем этом?

– Надо продолжить поиски в лесу, – решила я. – Вернемся утром, когда рассветет. Сейчас искать смысла нет, даже с учетом твоего огня, Логан.

Хилл упрямо поджал губы, но кивнул, нехотя соглашаясь.

– Идем в гостиницу, – выдохнула я.

Часы показывали четверть третьего, когда я тихо закрыла за собой дверь в номер. Устало дошла до кровати и плюхнулась на перину, не раздеваясь. Раскинув руки в стороны, закрыла глаза.

Никакого снадобья. Мне нужно поговорить с Филиппом, объяснить, почему я не пришла на кладбище.

Приготовившись заснуть, я сбросила сапоги на пол, и кое-как стянула плащ с плеч. Перевернулась на бок, поджав ноги, и расслабилась. День был долгим… Слишком долгим.

Внезапный холод прошелся по моему позвоночнику, когда я ощутила чье-то дыхание на своей шее. Широко раскрыв глаза, я хотела закричать, но кто-то ловко зажал мне рот рукой.

– Тихо, воительница, – шикнул Филипп, постепенно ослабляя хватку.

Я замотала головой и дернулась, а когда он отстранился, возмущенно уставилась на него.

– Что ты здесь делаешь? В моей… Комнате?

Я хотела сказать «кровати», но вовремя заткнулась, и одернула себя. Филипп, отойдя в дальний угол, словно намеренно увеличивая дистанцию между нами, удивленно повернулся ко мне лицом.

– Ты не пришла на встречу. Я забеспокоился.

«Обо мне?» – едва не вырвалось у меня. Вместо этого я ехидно спросила:

– А ты умеешь?

В глазах Филиппа вспыхнул недобрый огонек.

– Осторожнее, маленькая воительница. Я не всегда такой добрый, как сейчас.

Я вздернула подбородок, игнорируя угрожающий тон Филиппа.

– Я слишком устала, чтобы препираться.

– Я вижу, – пробормотал он. – Почему ты не пришла?

– Пропала моя, – я на мгновение засомневалась, как мне назвать Кеву, а потом твердо сказала: – Подруга. Вернее, ее похитили. Мы вели поиски.

– И как?

– Безуспешно, – призналась я, нервно наблюдая за перемещениями Филиппа по комнате. Он подошел к окну, выглянул наружу, затем приблизился к камину и присел на корточки, глядя на разгорающийся огонь.

Он разжег камин заранее? Почему я не обратила на это внимание, как только зашла в номер?

Укорив себя за легкомыслие, я спросила:

– Ты еще задержишься в Стиузе?

Филипп обернулся. На фоне пламени его силуэт показался мне зловещим.

– Да, – просто ответил он. – Я обещал тебе помочь.

Все его слова, все поступки по отношению ко мне были лишены логики. Я не понимала этого.

Я не понимала его.

Почему он хочет мне помочь? Да, мы заключили что-то вроде сделки. Можно сказать, я уговорила его.

Но он – преступник. Его считает таким весь мир; более того, он сам считает себя злодеем.

Почему же он так добр ко мне? Что заставляет его быть таким… таким обходительным со мной?

В голову не приходило ничего разумного, и это только сильнее злило меня. И пугало одновременно. Не в силах сдержаться, я выпалила:

– Почему ты так ведешь себя?

– Как? – заинтересовался он. Моя злость вызвала у него неподдельное любопытство.

– Так, словно я что-то значу для тебя.

Вот и все. Я это сказала.

В страхе прикрыв глаза, я ждала его ответа. Ждала, что Филипп сейчас возмутится, или, что еще хуже – рассмеется…

Что для него может значить внучка его злейшего врага? Когда я бросилась на защиту Виринеи, он напал на меня. И со всей жестокостью.

Даже если отбросить мое происхождение, я совершенно не тот тип девушек, ради которых мужчины складывают оружие или развязывают войны. Я обычная, ничем не примечательная девушка. Не красавица, как Виринея, не такая умная, как Амеллин, и не такая гениальная, как Кева.

Но слова Филиппа, что прозвучали в тишине, враз разрушили все мои страхи.

– Ты значишь для меня очень многое, – сказал он.

Я открыла глаза, уставившись на него. Филипп выглядел так, словно я заставила его произнести это. На его лице застыло недовольство.

– Что? Почему?

– Потому что, – с досадой ответил он. – Я не хочу говорить об этом.

Может, он планирует использовать меня, чтобы добраться до Мойры? Я в шоке смотрела на него.

Что происходит?

– Уверен, ты отыщешь свою подругу, – Филипп встал, отряхнул брюки и двинулся к окну. Собирается уйти?

Быстро, не успев подумать, я окликнула его:

– Не уходи.

Он резко обернулся.

– Что ты сказала?

– Останься, – сглотнув, попросила я. – Где бы ты не остановился, тебя могут отыскать. А здесь искать не будут. Тут ты сможешь спокойно заснуть.