грудь; за ним беззвучно вынесли и поставили голубой стол и два кресла.

— Уважаемые леди и джентльмены! Ввиду того, что сегодня выпуск впервые приступает к исполнению своих обязанностей, администрация Стеклянного дома разыграет всех выпускных с аукциона. Деньги пойдут на укрепление могущества нашей великой державы.

Величественно сел за стол, рядом с ним уселся секретарь с папкой в руках. Развернув папку, медленно, с паузами, огласил список всех выпускных девушек. Каждая девушка, когда называлось ее имя, выступала вперед и, постояв несколько секунд, возвращалась на свое место.

— Это, кажется, ваша идея, эта монополия, — обратился Барлетт к Флаугольду, — и вы ее откупили у государства. Поздравляю, это даст вам большие деньги.

По тону Барлетта, по обыкновению, нельзя было понять, иронизирует ли он или говорит серьезно.

— Рационализация, — коротко ответил Флаугольд, покосившись на Барлетта.

— Леди и джентльмены! — возгласил, подымаясь с места, директор Стеклянного дома. — Приступаем к аукциону. Первым номером идет…

— Погодите, — поднялась со своего места Аннабель, — я хочу сказать несколько слов, — и быстро поднялась на эстраду.

Она сильно волновалась и была бледна, как полотно, но глаза ее горели и смело, с вызовом смотрели на публику.

Элегантный Крег с любопытством посмотрел на нее и вздрогнул. Он не увидел ни экзальтированности, ни истеричности, а увидел, вернее — почувствовал, ненависть ко всем, которая выбивалась бессознательно из глаз Аннабель.

— Уважаемые джентльмены и леди, сколько «прекрасных» слов было произнесено с этой эстрады, и эти слова, вернее — правда слов, не могли не захватить нас, с трепетом слушавших и благословение церкви и речь профессора…

Флаугольд даже улыбнулся от удовольствия: «Нет, я, кажется, ошибаюсь в ней: она — наша», — и покосился на иронически улыбавшегося Барлетта.

Дройд лихорадочно быстро записывал речь Аннабель.

В зале стихло, сотни глаз с любопытством уставились на Аннабель. Ее слова гулко и отчетливо разносились по всему залу.

— Вы спросите, для чего я говорю то, что всем известно. Но исключительно с целью дать для нашей страны, «великого» государства, доказательства того, что мы, женщины, женщины общества, готовы на все для усиления мощи и могущества нашей страны. Леди, жертва имеет ценность только тогда, когда она добровольна…

— Не правда ли, Барлетт, моя жена говорит дело? — прошептал Флаугольд.

— О да, я всегда был уверен, что она дельная женщина.

И снова нельзя было понять, иронизирует он или говорит серьезно.

— Над девушками совершается открытое и позорное насилие. Зачем в этот великий час торжества впутывать ролъ чиновников стеклянных домов? Они ведь успеют не один раз доказать свою пользу в «святом» деле сохранения нравственных устоев семьи. Леди, выйдем сюда и предложим разыграть нас с аукциона на этот вечер, и деньги, полученные от этого, могут пойти на усиление средств государства нашего.

Крег невольно сделал шаг вперед, но, увидев Арчибальда Клукса, немного взволнованного, пробиравшегося к Флаугольду, остановился.

Молчание встретило заключительные слова Аннабель, но затем зал наполнился грохотом и шумом. Одни со смехом кричали «браво» и шумно аплодировали, другие возмущенно вставали с места и уходили, презрительно бросая взгляд на Аннабель, гордо стоящую на эстраде.

— Леди, неужели я ошиблась в вас? Неужели то, что вы всегда делаете за пару сережек, ужин для себя, вы не можете один раз открыто проделать для пользы государства?

— Запретите ей говорить!

— Уберите ее! Уберите!

— Пользу государства вы мыслите только как угнетение низших классов!

— Долой!

— Это социализм!

— Чего смотрит Комитет?

Шум поднялся такой сильный, что Аннабель не имела возможности продолжать свою речь. Она была восхитительна, ноздри гневно раздувались, и глаза прямо кипели ненавистью.

Невозмутимо мимо Флаугольда прошел Крег.

— Убрать эту сумасшедшую, Арчибальд, немедленно!

— Прикажете арестовать?

— Да. В Комитет, в Карантин… К черту!..

Больше ничего он не слышал, но и этого было достаточно. Остановившись невдалеке с расчетом не терять из виду ни эстрады, ни Арчибальда, Крег видел, как перед сошедшей с эстрады Аннабель презрительно, словно перед зачумленной, расступались разъяренные дамы.

Крег прошел далее стороной, не теряя ее из виду.

В выходных дверях они столкнулись.

— Я рад приветствовать замечательную женщину столицы, — и Крег, почтительно взяв руку Аннабель, поцеловал.

В это время весь Стеклянный дом погрузился во мрак.

Раздались крики возмущения и страха, толпа устремилась к выходу, увлекла за собой Крега и Аннабель и оттеснила их к каким-то дверям.

— Вас ждет арест…

— Я не сомневаюсь.

— Разрешите увезти вас.

— Куда? Впрочем, все равно, — устало проговорила Аннабель, — все равно, хуже не будет.

Крепко схватив под руку Аннабель, Крег стал пробиваться через толпу к лестнице.

Паника росла. К Стеклянному дому спешили вызванные отряды полиции. На улице была давка, тьма, так как весь район оказался без света. Автомобили брались с боя. Крег, сжимая руку Аннабель, быстро пробежал за угол Стеклянного дома.

Тихий свисток. Подъехал автомобиль.

И, проезжая мимо Стеклянного дома, они могли видеть, как в толпе, качаясь, пробирались к вестибюлю дома живые фонари.

Когда зал и некоторые комнаты были освещены невозмутимыми живыми фонарями, то обнаружилось, что все девушки исчезли, а на аукционном столе лежало несколько прокламаций партии.

Такие же прокламации были разбросаны по залу и, как выяснилось впоследствии, были расклеены на улице около Стеклянного дома.

Только один Барлетт не волновался, а продолжал сидеть на своем месте, попыхивая сигарой.

В зал быстро вошли встревоженные Флаугольд и Арчибальд Клукс; у последнего в руках была прокламация.

— Что вы на это скажете, Арчибальд? «Комитет партии больше не допустит позорных издевательств над женщинами из рабочего класса». Как вы находите этот кусочек?

Арчибальд только скрипнул зубами.

— Что партия? Кучка авантюристов, мистер Флаугольд. Но до этой кучки я доберусь, и тогда я буду безжалостен. Будьте уверены, я их не пропущу через Карантин, а прямо отправлю к черту.

Барлетт невозмутимо поднял с пола прокламацию и, пробежав текст, методически свернул ее и спрятал в карман.

«Для Виллиама может пригодиться…»

Глава VIII

СНОВА «СЕМЬ ПЛЮС ДВА»

Несколько минут ехали молча. Аннабель, прижавшись в угол машины, сидела с закрытыми глазами, подставляя лицо ветру. Все пережитое в этот вечер, неожиданный для нее самой порыв слишком потрясли ее. Теперь наступила реакция, и она сидела совершенно обессилевшая, без единой мысли в голове.

— Можете ли вы указать, куда вас отвезти? — нарушил