Сын старался казаться невозмутимым:

– Ленка, не рвись! Слышала, что сказано? Я сам тебе все растолкую: у нас с тобой новый папа и зовут его Михаил Трофимович. Судя по отчеству, престарелый.

– Михал Трофимыч, я перезвоню, – с нарастающей угрозой в голосе сообщила я детективу и медленно вышла из спальни. – В чем дело?

Ответом была тишина, которую несколько раз прерывало Наташкино возмущенное фырканье.

– Значит так: все мои спальные разговоры по телефону, иными словами – разговоры в спальне, носят исключительно деловой характер. Прошу это помнить. У Натальи Николаевны пропала коллега по работе. Михаил Трофимович – частный детектив, который занимается поиском.

Наталья шмыгнула носом и жалобно прогундосила:

– От нее теперь только Горицвета и осталась.

– Ничего не понимаю… – Аленка приложила руку ко лбу. – А когда же эта коллега успела пропасть, если вы только сегодня помогали ей с переездом?

– Вчера, – уверенно сказала Наташка. – Сегодня к ней на старую квартиру приехали за остатками былой роскоши, а там одна Горицвета. Даже тараканов нет. Даши тоже. И дверь открыта. Мы позвонили ее мужу. Он и сказал, что Даша вместе с машиной пропала. Ночью дома не ночевала. Утром он обратился к знакомому частному детективу. Мы ему не поверили и попросили номер сыщика. Тот подтвердил, что занимается делом исчезновения Даши, и на всякий случай записал наши телефоны. А заодно попросил куда-нибудь пристроить Горицвету. На время.

Уже не стараясь уединиться, я позвонила Михаилу. Разговаривала намеренно сухо: «Нет, ничего нового. Никаких известий не получали. Как только что-нибудь узнаем, сразу сообщим. Надеемся, что Дарья найдется». Чуть позднее, когда Наталья ушла, я, демонстрируя чувство оскорбленного достоинства, шлялась по квартире, занимая себя мелкими хлопотами по хозяйству. Уж очень мне нравилось, что детки шляются следом, стараясь предупредить все мои попытки навести порядок. Получался легкий беспорядок. Едва я протягивала руку к посудному полотенцу, намереваясь повесить его сушиться, как оно тут же летело в холодильник, который я неосмотрительно открыла, чтобы вынуть из заморозки продукты. Дошло до того, что в ванной, куда я отправилась мыть руки, оба полили мне на них гель. Один для бритья, второй для душа. Только тогда я не выдержала и заявила, что всех прощаю. Славка тут же поинтересовался, будем ли мы ужинать.

– Будем, – со вздохом ответила я. – Тем самым полотенцем, которое вы сунули в морозилку. Не иначе, как для улучшения вкуса.

Мне не поверили.

Около двенадцати ночи, когда Алена уснула, а Вячеслав отправился «к себе» двумя этажами выше, я рискнула позвонить детективу. Если и обругает, то спросонья. Это простительно. Михаил ответил сразу же, и одним вопросом: «Ну?» Крайне невежливо! Я растерялась и пожелала ему спокойной ночи. И только потом спросила, получил ли он сведения о наличии среди улетевших пассажиров аэропорта Шереметьево господина Петухова. Михаил ответил мне встречным пожеланием спать спокойно и отключился. Рассудив, что он все равно не дремлет, я позвонила ему еще раз и, посетовав на качество мобильной связи, вежливо продублировала вопрос, пообещав кое-что рассказать. Детектив слегка оживился и кислым голосом поведал, что по сообщениям коллег с прежнего места работы в субботу ни один Петухов никуда не вылетал. Зато вылетели аж два Курочкиных. Оба одним рейсом и в одном направлении – в Осло. Одному семьдесят шесть лет, второй на два года моложе. Но это ни о чем не говорит. У Ильи мог быть еще один паспорт – на имя какого-нибудь Козлова Козла Козловича. Я возразила. Слишком накладно, хотя и предусмотрительно, оформлять визу на выезд из страны в разные стороны сразу по трем паспортам плюс расходы на приобретение билетов. Михаил предложил не переживать за чужие деньги и попросил поторопиться с изложением новостей. Мне ничего не оставалось делать, как ляпнуть то, что пришло в голову: Петухов никуда не улетал. Жена сбежала с его деньгами, и он будет рыть землю носом – как своим, так и чужим, чтобы достать ее где угодно. Причем сама она ему без надобности. Он пришлепнет ее, как муху. А вот деньги! Без денег он загранице не нужен.

– Откуда такие сведения?

Вот выдержка у детектива!

– Ну подумай сам, – деланно зевнув, посоветовала я. – Почему бы Илье, имея на руках приличные деньги, сразу же не сверкнуть Родине пятками, вылетев за рубеж? Боялся, что жена побежит в милицию? Да она вполне могла сделать это прямо в аэропорту. Это логично, однако Дашка предпочла немедленно скрыться. Заметь, я оперирую данными твоего варианта истории. Не моя вина, что в нем имеются нестыковки. А теперь Дашка трясется от страха в указанном тобой месте, дожидаясь окончательного расчета с Ильей.

– Ты поняла, что сейчас сказала?

Нет. Выдержки у детектива не имелось. Разве можно так рычать? Но оказалось, это были цветочки. Мне по-настоящему похужело, когда он заговорил ласково:

– Значит так, Ирина Александровна… Если будете и дальше соваться в это дело, окажетесь за решеткой. Вместе со своей приятельницей. На вашем счету ограбление и убийство Литвинова Николая Петровича, а также похищение супругов Петуховых. В квартирах имеются многочисленные отпечатки ваших пальчиков.

– А ты украл у Петуховых все цветы, завладел всеми их деньгами и убил обоих супругов! Вместе с рыжеволосой сообщницей.

Надо было ответить на угрозы чем-то весомым, я и ответила.

Бессонная ночь еще никому не улучшала утреннего настроения. Выглядела я так, что даже Наташкина собака меня испугалась. Самой Наташке было не до меня. Во вторник уезжал в командировку Борис, и она, забыв о науке, которую преподавала мне, увлеченно ревела на кухне, сетуя на то, что муж уезжает исключительно из вредности. Ефимов удрал из семьи – это понятно. В кои-то веки человек оторвался от вечернего просмотра телепередач на родном диване. У Бориса же подобный отрыв носит хронический характер. А если так, то она палец о палец не ударит, чтобы собрать ему шмотки и приготовить в дорогу сухой паек.

Борис жену не слушал – поведение жены было традиционным, а мне и подавно было не интересно. Выбрав момент, я переорала подругу, сообщив, чтобы она за мной не забегала, ухожу на работу без нее. И, улыбнувшись, помахала Борису ручкой. «Пока!» – прозвучало в ответ, дальнейшее я не расслышала. Полностью одетая к выходу выскочила Наташка, вытолкнула меня в коридор и потащила к лифту.

– На работу положено приходить вовремя, а не на десять минут раньше, – наставительно заметила она, переводя дух.

– Но ты так увлеклась разборками с Борисом…

– О чем ты говоришь?! Обыкновенная утренняя разминка. И Борису приятно. Получается, что я без него жить не могу. А ты почему такая бледная?

– Да практически всю ночь не спала. Уснула только за час до подъема. Причем вроде как на тюремных нарах. Ужасно не удобно, все бока болят. Камера со всеми удобствами – умывальником, унитазом, почему-то на зарешеченном окне под потолком тюлевая занавеска висит, а на двери – плакат: «Век воли не видать». Слышу, будильник звенит, но вставать ужасно не хочется, хотя правый бок жутко ломит. А все из-за нашего детектива.