Он замолчал и подошел ко мне. Ладони императора легли на мои плечи, а сам он склонился к моему лицу.

– Каждую ночь, Нараэль. Каждую, ты засыпала рядом с этой чашей. Каждый день Минора поила тебя из нее кровью. И ты изменилась. Артефакт повлиял на тебя в младенчестве и это стало необратимо.

Этого не может быть! Я видела Пьющий жизни только раз, и это было в Лурке. До этого артефакт вампиров оставался для меня картинкой в книге.

– Это невозможно…

– Я застал тот момент, когда мать поила тебя кровью оборотня из Пьющего жизни. Вспомни.

На моем прикроватном столике всегда была какая-то чаша, но я не заостряла на ней внимания, ведь это просто неинтересная старинная вещь. Гораздо позже я увидела изображение реликвии и… Не вспомнила ее.

Так вот почему Верховный сделал меня наследницей! Я первая вампирша за многие десятилетия, что пила из чаши кровь и, кто знает, что еще с ней делала. Я неоспоримая правительница Аша! Этого даже Рэйнарду не изменить. Он всех обвел вокруг пальца. Уж этот ушлый вамп точно знает, что у артефакта есть живой хозяин.

– Значит, она сломала мне жизнь, – я никак не могла осознать свое прошлое.

– Поверь, я пытался все исправить. А когда понял тщетность попыток…

– То испытал ко мне отвращение, – закончила за него я и скинула ладони со своих плеч. Дальше я и так знала, что было.

– Да… – император не стал оправдываться, – и это было моей второй ошибкой. Ты выросла достойнее многих.

– Ты убил мать за то, что она сотворила со мной? – сквозь зубы процедила я.

– Нет. Она сама предпочла умереть, но не возвращаться ко мне, – его голос снова стал жестким.

И между нами повисла тишина. Каждый обдумывал недавний разговор и выносил из него что-то для себя. Это молчание продлилось довольно долго. Первым заговорил правитель. Теперь он сидел за своим столом в резном мягком кресле и задумчиво водил пальцами по подбородку.

– У Раха была особая сила, – начало было неожиданным, но я продолжила слушать молча, – он мог управлять живыми, мог заставить их чувствовать то, что захочет. Если он заставлял существо испытывать смертельную боль, то жертва умирала по-настоящему. Невероятная мощь. Нам такое даже не снилось.

Тогда мое "не снилось" слишком похоже на явь.

Я внутренне напряглась, непроизвольно выпустив когти, но Гарзиф этого, слава Сирану, не заметил. Пришлось быстро брать себя в руки.

Кто бы мог подумать, что моя сила, по словам отца, когда-то принадлежала богу. История начинала приобретать смысл и не казалась больше такой бредовой.

Значит, вот откуда тяга папочки к коллекционированию артефактов. Мертвое божество когда-то предкам нашептало, что мы должны править миром. Как бы мне не хотелось высмеять эту историю, не получалось. Частичка рациональности в ней была.

– И много артефактов сейчас у демонов? – как бы между делом спросила я.

– В свое время ты это узнаешь. И, надеюсь, исполнишь наше предназначение.

Мне явно не собирались открывать эту тайну, пока не завербуют окончательно. К папочкиному разочарованию, я не собиралась участвовать в захвате мира, сколько бы меня не уговаривали.

– Что скажешь? – небрежно спросил правитель, но сжатые кулаки и бьющаяся лихорадочно артерия на шее выдали всю важность моего ответа.

– Только то, – я наклонилась к отцу и проникновенно договорила, – что теперь в моих глазах ты стал еще более жалким.

И я выпрямилась, наблюдая зарождающийся огонь в глубине души демона. Сейчас Гарзиф не был способен скрыть от меня эмоции. Мои слова не понравились правителю, они привели его в бешенство. Глухой скрежет зубов ясно об этом говорил.

Не такого результата он ждал от откровения. Скорее всего, рассчитывал, что дочь расчувствуется и вернется в родное гнездо. Проникнется великой целью рода. Как наивно.

– Мировое господство? Серьезно? – я встала, – половину твоей гвардии разбил всего лишь один серый. А их сотни. Как ты думал решить эту проблему?

Гарзиф начал поднимается, чтобы все мне объяснить, но я его остановила.

– Не говори. Не хочу знать, – и я быстрым шагом направилась к выходу.

Тайны рода, мировые заговоры и невероятные силы – все это разрывало мне голову, никак не желая в ней укладываться. Кое-что начинало проясняться, появились новые подозрения, но самой мне ничего не добиться.

Срочно нужно выпить! И, желательно, Шута!

Я толкнула дверь в свои покои и первое, что услышала, даже не увидела, было:

– А ты быстро управилась, – и звук глотка.

Когда дверь полностью открылась, я смогла рассмотреть картину во всей красе. Абсолютно голый жнец, развалившийся в кресле и попивающий что-то подозрительно напоминающее алкоголь. Этакое божество соблазна и похоти во плоти. Даже моя суккубья сущность захлебнулась слюной. А этот провокатор еще и колени развел пошире, показывая, что ему нечего скрывать.

О, такое скрывать было грехом. Прелюбодеянием, если точнее.

Мак провел рукой по накачанному животу и ниже, касаясь рыжей дорожки волосков, а потом медленно начал скользить к…

И дверь закрылась.

Я так и осталась стоять в коридоре. Еще с минуту пыталась взять себя в руки, но потом плюнула на это гиблое дело и ворвалась в свои покои, ослепленная жаждой и видом обнаженного мужа.

– Смотрю, у тебя склонность к эксгибиционизму, – плавной походкой хищника, что загоняет свою жертву, подбиралась к своему аппетитному обеду.

А обед был выше всяких похвал и знал это.

– У меня склонность к тебе, а все остальное лишь следствие этой склонности, – хрипло ответил наемник и встал.

Ух! Какое тело!

Вот так вот я его еще не видела: при свете дня, стоящего во всей красе. Какое это было восхитительное зрелище. А как возбуждало аппетит.

Я медленно подошла к своему невозможно сексуальному и самоуверенному мужу, подняла руку и лишь кончиками пальцев провела по изгибу шеи. Разряд возбуждения прошелся по всему мужскому телу, расширил зрачки и заставил дыхание участиться.

Сейчас я блаженствовала от своей власти над таким мужчиной и от собственной силы, которую всегда считала больше проклятьем.

– Мышка любит быть сверху, – слегка насмешливо, низко выдохнул Мак, снова растягивая тонкие губы в улыбке, – ты любишь власть.

Констатация факта, не вопрос.

– Только в такие вот моменты, – прямо ответила уже напрягшемуся от удовольствия жнецу.

Я незаметно приблизила губы к шее наемника, предвкушая сладкий укус. Но меня раскусили еще на подходе.