Неожиданно раздался пронзительный звонок телефона. Маленькийбелый аппарат спрятался среди подушек, так что она долго не могла его найти. Надругом конце уже собирались дать отбой, когда Гиффорд наконец сняла трубку.

— Гиффорд слушает, — усталым голосом проговорилаона. Слава Богу, это был Райен.

— Не разбудил тебя?

— Нет, — тяжело вздохнув, ответила она. —Разве я могу уснуть? Я вся в ожидании. Расскажи, как все прошло. Нормально? КакМайкл? Ему лучше? И вообще, я надеюсь, ничего больше не произошло… Или…

— Гиффорд, ради Бога! Скажи, на милость, о чем тыдумаешь, когда вот так говоришь? Уж не внушила ли ты себе, что твои тревожныевопросы могут изменить то, что уже все равно состоялось? Ну, допустим, тебеудастся поразить меня своими чарами. И какой в этом толк? Хочешь услышатьдежурные слова, которые всегда готовы сорваться с моих уст? А что еще мнеостается делать? Ласково и осторожно поведать тебе о том, что кого-то насмертьзатоптали полицейские или перемололи лопасти парома?

У Гиффорд отлегло от сердца. Она уже поняла, что все впорядке. Ничего плохого не произошло. И могла бы спокойно повесить трубку, еслибы Райен со свойственной ему большой деликатностью не пустился в рассказы овсякой всячине, свидетелем которой ему довелось стать. Он стал перечислять ейвсе забавные случаи, которые произошли на празднике. На самом деле суть егорассказов сводилась к одной-единственной фразе: «Все прошло прекрасно, и ты,глупая, зря не осталась в городе».

— После двадцати шести лет совместной жизни ты так и ненаучился понимать, о чем я думаю… — нерешительным тоном начала она.

Ей не хотелось сейчас ни вступать с ним в спор, ни вообщепродолжать разговор. Теперь, когда Марди-Гра наконец закончился, она вдругощутила страшное утомление.

— Нет, черт побери. Я в самом деле не знаю, о чем тыдумаешь, — ровным голосом ответил он. — Равно как не знаю, почему тысейчас во Флориде, а не здесь, среди нас.

— Ну ладно. Что там у тебя еще? — мягко спросилаГиффорд.

— У Майкла все хорошо. Как, впрочем, и у всехостальных. Джин досталось больше бусин, чем кому-либо другому из нашей семьи.Малышка Си-Си получила приз за лучший костюм. А Пирс готов прямо сейчас идти сКлэнси под венец! Если ты хочешь, чтобы твой сын не наделал глупостей и всепроизошло как полагается, по всем правилам, то лучше поскорее приезжай и обсудис матерью Клэнси все, что касается подготовки к предстоящей свадьбе. Меня онаопределенно слушать не желает.

— Ты сказал ей, что расходы на организацию свадебнойцеремонии мы берем на себя?

— Нет, до этого вопроса я не дошел.

— Так дойди. Именно это она хочет от тебя услышать.Послушай, расскажи мне о Майкле. Что вы говорили ему о Роуан?

— Почти ничего. Во всяком случае, мы старались эту темуне затрагивать.

— Слава Богу.

— Видишь ли, он еще недостаточно окреп, чтобы выслушатьвсю историю целиком.

— А кто ее вообще знает целиком? — с горечью вголосе произнесла Гиффорд.

— Однако мы собираемся ему все рассказать, Гиффорд.Долго так продолжаться не может. Нельзя все время держать его в неведении. Ондолжен все узнать. Физически он уже почти здоров. Правда, не могу того жесказать о здоровье душевном. Да и никто не может. Выглядит он… каким-то нетаким, как раньше. Он очень изменился.

— Постарел, ты хочешь сказать? — печальным тономосведомилась Гиффорд.

— Нет, но изменился. И дело не в том, что теперь у неговолосы с проседью. Изменилось выражение его глаз. И его поведение. Он сталчересчур мягок, спокоен и выдержан в общении со всеми.

— Не нужно его волновать, — посоветовала Гиффорд.

— Можешь целиком положиться на меня. — Это былаодна из излюбленных фраз Райена, которую он всегда произносил с подчеркнутойнежностью. — Береги себя. И не заходи в воду одна.

— Райен, о чем ты говоришь? Вода уже просто ледяная.Чтобы не мерзнуть в доме, мне приходится целый день топить камин. Правда,погода стоит тихая и ясная. На небе ни облачка. Подчас мне кажется, что я моглабы остаться тут навсегда. Прости меня, Райен. Я не могу заставить себяпереступить порог особняка, не могу даже приблизиться к Первой улице.

— Знаю, Гиффорд, знаю. Но уверяю тебя, дети сказали,что в этом году у нас был самый лучший Марди-Гра. Всем очень нравятся нашисборища на Первой улице. В течение дня там побывали все Мэйфейры. Представляешь,в этом году на праздник прибыли шестьсот или семьсот человек. Честно говоря, ясбился со счета. Помнишь Мэйфейров из Дентона, из Техаса? Так вот. В этом годуприехали даже они. А Грейди из Нью-Йорка, помнишь? Все-таки Майкл молодчина.Хорошо, что он не нарушил традиции. Гиффорд, не принимай это в упрек, но еслибы ты видела, как все было здорово, ты бы меня поняла.

— А как Алисия? — полюбопытствовала Гиффорд, имеяв виду, протрезвела ли она. — С ней и Патриком тоже было все хорошо?

— До дома Майкла Алисия не дошла. К трем часам она ужебыла в своей обычной форме. Патрик тоже на банкет не явился. Ему было плохо.Нам пришлось оказать ему небольшую медицинскую помощь.

Гиффорд вздохнула. Она надеялась услышать, что Патрик умер.Она вполне отдавала себе отчет в своих чувствах. К чему врать самой себе?Патрик всегда был ей не по душе. Пьяница и развратник, он находил особоеудовольствие в том, чтобы придираться к жене и дочери. Для Моны он был почтичто пустым местом. «Я не уважаю отца», — хладнокровно заявляла та. Но надАлисией муж имел какую-то необъяснимую, странную власть.

— Ну, так как у Патрика дела? — переспросилаГиффорд, надеясь, что тот упал и сломал себе шею или что с ним случилосьчто-нибудь в этом роде, а Райен не хотел ей об этом сообщать.

— Он сцепился с Беатрис. Кажется, из-за Моны. Он былтак пьян, что вряд ли наутро вспомнит, из-за чего, собственно говоря, онизавелись. После шествия его отвезли домой. Ты ведь в курсе того, как Беаозабочена судьбой Моны. Так вот она все еще настаивает на том, чтобы послать еев школу на полный пансион. А знаешь, что произошло между Беа и Эроном? Вивиан,тетушка Майкла, сказала…

— Знаю, знаю, — вздохнув, перебила егоГиффорд. — Ты думаешь, что исследование нашей семьи кое-чему его научит.

Райен вежливо рассмеялся.

— О, забудь ты эту чепуху. Если бы ты не думала обовсех этих глупостях, ты могла бы быть здесь, с нами и так же, как мы,веселиться. Одному Богу известно, как пойдут у нас дела, если вдруг отыщетсяРоуан. Возможно, это будет только к худшему.