Расстроенный Карл снова вышел на площадь. Он помнил строгиеуказания Гейтлера и потому направился строго на восток. Ему предстояло пройтинесколько кварталов, прежде чем начать звонить. Важно было не заблудиться вчужом городе.

По пути Карл увидел небольшую шашлычную и решил в нее зайти.Там, на его удивление, оказалось уютно и чисто. Кофе, конечно, не было, и тогдаон заказал горячий чай, сыр, овощи, зелень и тонкий горячий хлеб, который здесьназывали «лавашом». Когда все это поставили на стол, хозяин вопросительнопосмотрел на своего раннего посетителя и спросил:

— Хаш принести?

— Что? — не понял Гельван.

— Хаш, — повторил хозяин. — У нас прекрасныйхаш. Вы ведь для этого пришли к нам? — По-русски он говорил с оченьсильным акцентом, но Карл его понимал.

— А что такое хаш? — полюбопытствовал он. — Явас не совсем понимаю.

— Это наше самое лучшее блюдо, — взмахнул рукамихозяин, полный, невысокий, лысый мужчина с пышными черными усами. — Выразве не знаете, что так рано утром мы подаем хаш?

— Его едят по утрам? — уточнил Карл.

— Сейчас все принесу, и вы увидите.

— Давайте, — согласился Гельван. Времени у негобыло много, почему не попробовать?

Мальчик, очевидно сын хозяина, принес глубокое блюдце,наполненное чем-то остро пахнущим. Гельван понюхал, попробовал на язык. Это былуксус, в котором плавал мелко нарубленный чеснок.

«Какая гадость! — с ужасом подумал Карл. — Что этотакое? Наверное, приправа. И все равно, можно с ума сойти — по утрам естьчеснок. Дикие люди».

Хозяин поставил перед ним на стол запотевшую бутылку водки.Гельван решил, что это уж слишком. Неужели на мусульманском Кавказе именно такзавтракают? Мальчик принес соль и перец. Теперь следовало ждать выноса главногоблюда. И действительно, вскоре появился хозяин заведения с глубокой тарелкой,скорее похожей на небольшую кастрюльку, от которой шел горячий пар. Пахлочем-то вкусным.

Гельван посмотрел на варево довольно густой консистенции,напоминающее немецкий суп. Может, картофельный суп? Хотя пахнет как-тонеобычно. Он взял ложку, чтобы попробовать.

— Подожди, — остановил его хозяин. После того какон подал хаш, клиент стал ему гораздо ближе, и он перешел на «ты». —Прежде чем начать есть, нужно все хорошо посолить, — пояснил он. —Потом добавь ложку уксуса с чесноком. И налей себе водки.

— Я не пью по утрам, — сурово отказался Карл.

— Не нужно пить, — удивился хозяин, — это дляхаша.

Размешивая ложкой суп, Гельван понял, что в нем плаваюткуски мяса. Хозяин, видя, что гость не знает, как нужно действовать, густопосолил его «суп», влил в него большую ложку уксуса с чесноком и налил рюмкуводки.

— А теперь начинай есть. Только все размешай. Искендер,принеси еще соленья!

Мальчик принес тарелку с маринованными баклажанами, перцем ичесноком. Гельван недоверчиво поднес ложку ко рту. Было очень горячо и вкусно.Он помешал ложкой и попробовал еще раз. Губы слипались, это было необычное, ноприятное ощущение. Карл глянул на полную рюмку и подумал, что такую едудействительно хочется запить водкой. После первой рюмки ему стало веселее.После второй — уже совсем хорошо. В жидкости плавали крупные куски, похожие наразваренное мясо, только очень светлое. В сочетании с чесноком, добавленным вуксус, они казались особенно питательными. Гельван съел всю тарелку, выпив ещеи третью рюмку водки. Хозяин умиленно смотрел на него.

— Еще принести? — почти ласково поинтересовалсяон.

— Да, — кивнул Карл, — очень вкусно.

Бессонная ночь и все его страдания куда-то улетучились. Емубыло тепло и хорошо. Хозяин принес вторую тарелку хаша. Такого же горячего ивкусного. На этот раз Гельван сам щедро насыпал соль и плеснул ложку уксуса срастертым чесноком. И снова налил себе рюмку водки. Это было невероятное наслаждение.Он съел содержимое и этой тарелки, чувствуя, как с трудом открывает рот, —от этой еды губы казались словно смазанными клеем. Карл посмотрел на бутылкуводки. Четыре рюмки для него было многовато, но он не ощущал опьянения.Наоборот, ему казалось, что он пил простую воду, настолько ясно и хорошоработала голова.

— Хаш с водкой подают по утрам после обильного застольянакануне, — пояснил хозяин. — Чтобы человек мог опохмелиться и прийтив себя.

— Хорошая традиция, — согласился Гельван. — Аможно еще тарелку?

— Только половину, — поднял указательный палецхозяин, — иначе потом тебе будет плохо.

Он принес третью тарелку, но наполненную до половины. Карл судовольствием съел и эту добавку, чувствуя, как горячее тепло разливается повсему телу. И выпил пятую рюмку водки, закусив ее маринованным баклажаном.Затем тяжело поднялся из-за стола абсолютно счастливый.

— Прекрасный суп, — сказал он хозяину. — Изчего вы его делаете? Из свинины? Хотя нет, у вас же нет свинины. Тогда курица?Или какое-то другое мясо?

— Это ноги коровы, — улыбнулся хозяин, — мыаккуратно чистим их, потом варим всю ночь до утра. Они развариваются, иполучается вот такой хаш.

— Ноги коровы? — изумился Гельван. Хорошо, что емуне сказали об этом перед тем, как он начал есть. Иначе, пожалуй, не притронулсябы к этой еде. Какая гадость! Хотя… было очень вкусно.

— Спасибо, — кивнул Карл, — мне оченьпонравилось. Я теперь буду ходить по утрам в восточные рестораны и заказыватьваш хаш. До сих пор никогда не слышал о таком блюде.

— В любой ресторан нельзя, — наставительно заметилхозяин, — нужно ходить к человеку, которому ты веришь. Настоящий хаш даютне везде.

— Запомню. Сколько я должен?

— Двести рублей.

— Сколько? — не поверил Карл. В иных местах Москвыза такие деньги можно выпить только чашечку черного кофе. Обычный свежевыжатыйсок, который еще надо поискать, может стоить пятнадцать долларов, то естьбольше четырехсот рублей.

— Разве много? — не понял его хозяин шашлычной.

— Возьми триста, — протянул ему деньги Гельван.

— Нельзя, — рассудительно ответил радушныйхозяин, — это уже будет «харам» — незаработанные деньги. А я человекверующий. Можешь дать двести пятьдесят. Так будет справедливо.

Карл, улыбаясь, протянул деньги. Когда он вышел на улицу,ему показалось, что ноги несут его сами, так хорошо и радостно было у него надуше. Однако необходимо было вспомнить, зачем он сюда приехал. Гельван взглянулна часы, до отхода поезда оставалось чуть больше часа. Самое время. Оноглянулся по сторонам и достал аппарат, купленный в Ростове. Включил его,проверил. Затем набрал уже знакомый ему номер. Ответили сразу. Он опятьпосмотрел на часы, зная, что нельзя говорить больше минуты, иначе его быстровычислят. Хотя и так ясно, что все равно вычислят, но чуть позже. А еще Гейтлерне сомневался, что этот разговор обязательно запишут.