Все братья Грегорио были в ярости на него за то, что он довел Бенедетту до такого состояния. Разделение двух связанных между собой структур и ликвидация заказов для их фабрик стоило им потери миллионов, не говоря уже о том, что она настаивала на разводе. Ей не нужны были деньги, она желала наказать его, и не только за измену с Анной, но и за все совершенное им ранее. Он постоянно унижал ее публично и теперь должен был расплатиться за свои поступки.

– Ты можешь вести свою жизнь, но зачем разводиться? – пытался уговорить Бенедетту старший брат Грегорио.

– А почему, собственно, я должна оставаться замужем за этим человеком? Сейчас не те времена, когда супруги не разводились, сохраняя, так сказать, лицо, но при этом мужчины открыто прелюбодействовали. Грегорио живет с ней, у них ребенок, он должен на ней жениться. Я не могу быть его женой. И не хочу иметь с ним ничего общего.

Брат Грегорио вышел из офиса, кусая губы, а Бенедетта ощутила гордость от того, что с честью выдержала этот нелегкий разговор. Ни один человек с ее стороны не высказал несогласия с ней. Грегорио получил по заслугам.

Дхарам звонил ей несколько раз, чтобы узнать, как идут дела. Сам он был занят работой в Дели. В начале сентября он снова позвонил и пригласил на какое-то фантастическое мероприятие в Лондоне. Искушение было велико, но Бенедетта не могла вырваться даже на пару дней. Она должна была урегулировать последние вопросы по разводу, разделить остающиеся отделы, а затем готовиться к Неделе моды, на которой к концу месяца ей предстояло продемонстрировать новую коллекцию.

– Простите меня, – виновато произнесла она, – но я все лето занималась реорганизацией своего бизнеса.

– Я все понимаю. Только обещайте пообедать со мной, когда уладите все вопросы, – с теплотой проговорил Дхарам.

– Дайте мне только возможность пережить Неделю моды, и тогда у меня появится время.

– Я вернусь в Европу в октябре. Тогда и позвоню вам.

– Это будет чудесно!

У нее едва хватало времени на то, чтобы подумать о Дхараме, с тех пор как она подала документы на развод. Да и гигантскую работу по разделу бизнеса она до сих пор не закончила. А тут еще подготовка к проведению обозрения моды. В общем, дел невпроворот.

Грегорио позвонил Жану Филиппу в Париж несколько дней спустя. Только теперь он смог собраться с духом, чтобы поделиться с одним из своих друзей всем, что с ним произошло.

– Бенедетта разводится со мной, – сказал он, и в голосе его чувствовалась жалость к самому себе.

– Я слышал. – Жан Филипп старался говорить нейтрально, хотя внутренне никакого сострадания к нему не испытывал. Его симпатии были полностью на стороне Бенедетты.

– Она выбросила меня из нашего бизнеса. Я пытаюсь бороться с ней по закону, но мои юристы говорят, что остановить ее они бессильны. Братья готовы меня убить. Я пробыл в госпитале с Аней и ребенком три месяца, и все это время ни с кем не встречался. Мы собираемся вернуться в Милан на следующей неделе вместе с ребенком. Может, пообедаем до моего отъезда?

Похоже, Грегорио было очень одиноко, если попросил его об этом: он так долго был вне всяких контактов со своим обычным кругом общения. Жан Филипп ответил на его звонок исключительно из вежливости, но не одобрял все то, что сделал Грегорио.

– Я бы с удовольствием, но на следующей неделе улетаю в Пекин. Эти три месяца после Белого ужина для меня тоже выдались нелегкими.

Именно тогда они в последний раз и виделись.

Грегорио был шокирован новостью.

– Валерия едет с тобой и детей берете?

– Нет, они остаются здесь. Я собираюсь в течение года иногда видеться с ними. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Похоже, будет трудно, – произнес Грегорио.

– Попытаемся справиться, – ответил на это Жан Филипп, постаравшись, чтобы его слова прозвучали оптимистично.

– Ты знаешь, у меня теперь есть маленькая дочурка, – с гордостью сообщил Грегорио. – Она едва не погибла. Она еще совсем крохотная, но с ней все должно быть в порядке. – По крайней мере, он надеялся на это, но могли пройти годы, пока можно будет сказать наверняка. – У нее был братик, но мы потеряли его.

Его голос дрожал: испытания, которые ему пришлось перенести, изменили его, это уже был не тот беззаботный Грегорио.

– Я знаю. Мне очень жаль, – с сочувствием произнес Жан Филипп, но ему надо было продолжить срочную работу, а Грегорио, похоже, бездельничал и был настроен поговорить.

– Пиши мне на электронную почту: будет приятно пообщаться, – сказал Грегорио таким тоном, точно Жан Филипп его последний верный друг. – Дай мне знать, когда снова появишься в Европе: мы бы очень хотели повидаться с тобой.

Говоря это «мы», он явно имел в виду не только себя, но и Аню, а Жан Филипп отнюдь не горел желанием видеть ее. Он искренне сочувствовал бывшей жене Грегорио, но никоим образом не его любовнице.

Спустя несколько минут они распрощались. Жан Филипп мог только удивляться, каким неудачником стал Грегорио, каким подлецом и негодяем себя выставил. После всего этого он не мог осуждать Бенедетту.

На следующей неделе Аня и Грегорио покинули госпиталь вместе с малышкой спустя три месяца после ее рождения. Когда они вышли под лучи сентябрьского солнца, сердце Грегорио сжалось при воспоминании о сыне, который должен был бы сейчас возвращаться вместе с ними домой. Одетая в вязаные ползунки, розовый свитерочек и вязаную шапочку и завернутая в розовое одеяльце, Клаудиа была очаровательна. В сопровождении няни они направились в отель «Георг V», где Грегорио снял дополнительный номер и планировал провести несколько дней, прежде чем вернуться в Рим.

Во второй половине дня Аня позвонила трем-четырем подругам по модельному бизнесу и пригласила заглянуть к ней в отель, но все собирались в этот вечер в «Барон», любимый клуб Ани. Она уселась в углу с разочарованным видом, а Грегорио заказал ужин в номер и устроился перед телевизором. Это не совпадало с тем, каким ей представлялся их первый вечер свободы. Наконец-то они остались одни, а Грегорио даже не захотел поужинать в ресторане: так и заснул перед телевизором, – а Аня стояла у окна, смотрела на прохожих и грустила. Ей не терпелось как можно скорее вернуться к привычной жизни и вовсю веселиться.

Ее подруги так и не нашли времени повидаться с ней, пока они были в Париже, а парижские друзья Грегорио так ему и не перезвонили, так что три дня спустя они вместе с дочкой выехали в Рим, чувствуя себя изгоями. Оказавшись на родине, Грегорио решил встретиться с друзьями в Милане и поговорить. Он скучал по своей прежней жизни, своей работе, своему дому, даже по своим братьям. Но, начав названивать друзьям и знакомым, обнаружил, что ни один из них, в Риме или Милане, не перезванивает ему в ответ. После нашумевшего скандала с Бенедеттой он стал изгоем. Чувствуя приступы паники, Грегорио вылетел в Милан, чтобы повидаться там с братьями и выпросить у них какую-нибудь работу. Они неохотно согласились, хотя отнюдь не испытывали радости от встречи, а самый младший брат вообще не захотел с ним разговаривать. Но работа в рамках семьи давала ему предлог перебраться обратно в Милан. Он снял для семьи чудесные апартаменты в городе и сообщил об этом Ане, когда вернулся в Рим.