Трое молодых людей, симпатичных не только в общей массе, нои каждый по отдельности, встали из-за стола.

Олеся повернулась к ним с таким видом, словно ей наступилина ногу.

Расплываясь в улыбках, мы, не отрываясь, смотрели на еелицо.

Олеся медленно закрыла левый глаз и так же медленно открылаего. Я вспомнила шариковые ручки, в которых девушки раздеваются по мере того,как ручку переворачиваешь.

Мы зашлись в хохоте. Я оказалась почти под столом, Анжелазакрылась новым журналом «Буржуазия». Катя постаралась повторить за Олесейманевр с глазом.

Молодые люди молча разглядывали нас. Они явно ждали, когдамы успокоимся. Олеся недоуменно улыбалась.

— Это мои подружки, — проговорила она, словноизвиняясь.

— Нет! Нет! — Мы одновременно запротестовали,размахивая руками.

Анжела первая манерно убрала журнал и постаралась придатьлицу выражение: «Да, да, я вас внимательно слушаю. Вы, собственно, кто?»

— Можно пригласить вас на ужин?

Он смотрел прямо в глаза Анжеле и говорил очень серьезно.

Блондин со странной прической в стиле Жерара Депардье. Но нетолстый. Совсем не толстый. Отличная фигура. И взгляд. Под таким взглядомстановится очень уютно и спокойно.

Но не нам с Катей.

— А где вы обычно ужинаете? — спросила Катя.Подразумевая, что одним взглядом сыт не будешь.

— Потому что мы что попало не едим, — поддержала яподругу.

— Да, и когда? — спросила Олеся, и я мысленноумоляла ее подмигнуть еще раз. Блондин пожал плечами:

— Может быть, в «Скандинавии»?

Катя скривилась.

— Что это за «Скандинавия»?

— А где это? — спросила я, подозревая, что, раз яэтот ресторан не знаю, значит, он недостаточно хорош.

Блондин подошел прямо к Анжеле.

— Я бы вас хотел пригласить. — Он сделал ударениена слове «вас».

— Квас? Вы сказали «квас»? — Катя уже не стараласьпроизвести хорошее впечатление, понимая, что ее никто никуда не приглашает. Явидела, что и меня тоже — Нет, спасибо. Мы — винишко. — Я смеялась, глядяна растерянное лицо блондина.

Двое его друзей отошли от нашего стола, не сказав ни слова.

Блондин был настойчив:

— Дайте мне ваш телефон.

— Запишите, — неожиданно согласилась Анжела, словноиспугавшись, что сейчас ему все это надоест и он уйдет вслед за своимидрузьями.

Она продиктовала номер.

Блондин почувствовал себя уверенней.

— Когда позвонить? — спросил он почти развязно.

Анжела внимательно посмотрела на него, уловив перемену втоне.

— Завтра, в 12.15, — произнесла онавысокомерно, — в 12.16 я отключу телефон.

— Я позвоню ровно в 12.15, — сказал блондин напрощание.

Олеся снова сидела в очках.

— Девочки, я собираюсь пить антидепрессанты, —сообщила она сквозь слезы.

— Паксил. Очень помогает, — посоветовала Катя.

— У меня есть для тебя отличное лекарство, пойдем комне в машину, — великодушно предложила Анжела. У нее было хорошеенастроение, и она готова была поделиться им со всеми.

— Кокос? — поинтересовалась я.

— Нет. Голландская шмаль. Супер.

— Но я ни разу не пробовала, — призналась Олеся.

Катя отказалась, а мы втроем, не снимая ресторанных пледов,пошли покурить в Анжелину машину.

Рядом с нами остановилась черная Cayenne.

Медленно поползло вниз затонированное окно.

За ним оказался Анжелин блондин.

— Пледы-то верните! — улыбнулся он.

В это время Анжела собиралась сделать Олесе паровоз.

— Завтра, в 12.15, — отрезала она довольно грубо изакрыла окно.

Олеся закашлялась.

— Может, хватит ей для первого раза? — спросила я.

— Давайте еще, девочки, — потребовала Олеся.

— У нас одинаковые машины, — проговорила Анжела,делая глубокую затяжку. — Вам не кажется, что это судьба?

Катя заказала ананасы, потому что, по ее мнению, онирасщепляют жиры.

На меня голландская анаша вместе с вином произвела эффектвыпавшего снега в разгар июля: непонятно, то ли лето такое плохое, то ли зимахорошая.

— Я в туалет, — объявила Олеся.

— Будем знать, — кивнула Катя.

— А что это за «Скандинавия»?

Анжела принесла журнал «WHERE». Очень удобный журнальчик. Мыпрочитали: «Скандинавия. Все продукты из Швеции. Средняя цена — $55 начеловека».

— А в «Галерее» сколько? — поинтересовалась я.

— В «Галерее» — 50, — объявила Анжела. —Крутое место. Завтра пойдем.

Мы с Катей попросили взять нас с собой. Мы даже взяли с нееслово, что без нас она не пойдет. Все-таки друзья тоже были симпатичные.

А меня, можно сказать, муж бросил. Имею право уйти в загул.

Олеся блевала в туалете. Анжела пошла посмотреть, и, когдавернулась, на лице ее было отвращение.

— Там уже все в этом. А она никак неостановится, — объявила она.

В дверях показалась Олеся. Она была бледной и несчастной.

У Анжелы зазвонил телефон.

— Девочки, мне так плохо, — сказала Олеся, —я там все облевала.

— Алле. Кто? — Анжела переспросила в трубку ещераз: — Кто? Кто?

— Неудобно перед официантами, — сказалаКатя. — Что они подумают?

— Я опять пойду. — Олеся быстро повернулась, и яиспугалась, что она может не успеть до туалета.

— Я же сказала: в 12.15! — раздраженно проговорилаАнжела, подхватывая Олесю и бросая телефон на диван.

— Позовите менеджера! — громко произнеслаКатя. — Чем вы отравили нашу подругу?

Менеджер неуверенно возразил, что она даже не успела сделатьзаказ.

— Но она ела с наших тарелок! — возмущаласьКатя. — Это что, значит, у нас тоже у всех отравление будет?

Я наблюдала за всей этой историей отстраненно. Как зритель вкино. Мне только хотелось, чтобы выключили звук.

* * *

Моя домработница снова не вышла. Я позвонила ей домой. Онаответила как ни в чем не бывало.

— Ну, вы приедете? — Я добивалась единственноприемлемого для меня ответа.