Секретарша сидела и улыбалась в душе так, что не могласобрать свой рот.

Женщины старались и нервничали.

Иногда мне казалось, что, может, им лучше не улыбаться?

— И никакого макияжа! Косметику приносите сюда икраситесь под нашим чутким руководством.

«Роза» прислала форму. Free size.

Это был день показа. Мой офис был похож на женскуюраздевалку из фильма «Мулен-Руж».

Стилист Паша метался между охранницами с расческой, лакомдля волос и губной помадой.

— Ну что ты губы накрасила, как варенья поела? —возмущенно восклицал он своим тонким голосом. — Нет, умоляю, не надоначеса! Вы все равно делать его не умеете!

— Кравцовой до сих пор нет! — сообщила секретарша.

— Ты ей звонила?

— Да, но у нее с утра не отвечает.

— Приедет. Она приедет. — Я внушала и себе, иКравцовой.

Кравцова не приехала.

По договору я предоставляла двадцать человек.

— Катя, умоляю, выручай. Мне нужна одна из твоихдевиц! — Я почувствовала, как напряглась Катя на другом конце провода.

— Тебе?

— Да. У меня пропала одна охранница.

— Но у меня не охранницы!…

— Какая разница? Я заплачу ей как за секс сизвращением!

— Почему с извращением? — обиделась Катя за своихклиентов.

Катя прислала пышногрудую блондинку. Хотелось надеть ейфиолетовый галстук прямо на голое тело и дать в руки транспарант: «Никита».

— Ты будешь лицом компании, — сообщила я ейрадостно.

Она повернулась ко мне спиной. Наверное, потому, чтопривыкла быть другой частью тела.

Надзирательницы СИЗО вызывали у нее ужас.

Я тихонько велела секретарше следить за тем, чтобы она несбежала.

Я не запомнила ни одного купальника с показа. Я их даже невидела.

Каждую секунду я следила за своими охранницами.

Одна вытащила ногу из туфли. Я тут же оказалась рядом.

Вторая попросила у гостя сигарету. От моего взгляда онаподавилась дымом.

Третья сказала:

— Здесь служебный вход. — И, не удержавшись, грубодобавила: — Не видно, что ль?

Я металась между ними, расточая чарующие улыбки гостям.

Иногда мне хотелось провалиться сквозь землю.

В середине вечера я обнаружила, что забыла надеть украшения.

После показа ко мне подошел хозяин «Нежной розы».

— Без вас этот праздник бы не состоялся, — объявилон громко, целуя мне руку.

Я всматривалась в его лицо. Издевается или нет?

Он не сводил с меня восхищенных глаз.

— Журналисты фотографируют ваших женщин чаще, чем моихмоделей! Я могу пригласить вас на ланч завтра утром?

У него было ко мне деловое предложение. Он хотел заключитьдоговор на охрану трех его магазинов.

— Для начала — трех, — добавил онмногозначительно.

Мне хотелось подпрыгнуть. Усталость как рукой сняло. Яулыбалась во весь рот. Я была просто великолепна. Я сделала это. Yes!

Сама придумала. Сама организовала. Сама сделала.

Сама.

Я чувствовала себя так, словно вышла в открытый космос безскафандра. И не умерла. А даже наоборот, справилась с заданием. Под восхищенныевзгляды телезрителей всего земного шара.

И откуда-то оттуда, из космоса, на меня наверняка смотрелаМашка. И заливисто хохотала.

— За то, чтобы мы все когда-нибудь встретились. —Анжела подняла бокал с пузырящимся шампанским и протянула мне второй.

Гости уже почти разошлись, но мы упорно не отходили отбарной стойки.

— А хочешь, я покажу тебе Машкину Москву? —неожиданно предложила Анжела.

Я кивнула. Была полночь.

Анжела повезла меня к зданию Главпочтамта на Мясницкой. Входчерез железную арку.

— Сегодня суббота, — объяснила она, — намповезло. Потому что лесбиянки гуляют только по субботам и только в этом клубе.

— Лесбиянки? — как будто бы удивилась я.

На двери висела табличка: «Частная вечеринка».

— Здравствуйте! — радостно объявила Анжела навходе. — Мы как раз на вашу вечеринку!

Я с любопытством поглядывала в глубину зала. Несколько пар,обнявшись, танцевали между столиками. Пары состояли из девушек. Хотя мнепоказалось, что юношей я тоже видела.

За вход мы заплатили по 75 рублей.

На входе стояла невысокая спортивная женщина лет сорока пяти— видимо, хозяйка заведения. Что-то в ней было такое, что выделило бы ее издесятка других. Про таких говорят: «В ней есть стержень». Она смотреласобеседнику прямо в глаза, как будто внутрь, но не искала там изъян, а,наоборот, словно направляла пучок чего-то светлого и доброго.

Скорее всего, эта женщина провела свою молодость втуристических палатках, с песнями под гитару у костра или в походах набайдарках по горной реке. Думаю, у нее и муж был.

Но, наверное, не ценил прелестей походной жизни. Затопоявились подружки. Близкие. По духу. И вообще.

Хотя, возможно, она всю жизнь банально проработала поваром вшкольной столовой.

Маленький зал был набит битком.

Я даже немного протрезвела.

Я почему-то не чувствовала себя в безопасности среди сотнидевушек. Вернее, пятидесяти пар.

К счастью, за стойкой оказался мужчина. Это меня немноговзбодрило. Я даже захотела с ним поболтать, но он, видимо, был не расположен.

Интересно, он полагает, что я — одна из этих?

Нас с Анжелой никто не разглядывал. Непонятно почему. Хотямы сильно отличались от толпы. В вечерних платьях, с хорошими прическами. НаАнжеле — бриллианты.

Девушки были одеты в основном в джинсы и бесформенныесвитера. На тех, про кого я сначала подумала, что это юноши, были мужскиерубашки и подтяжки. Но таких оказалось немного.

Одна девица сидела за стойкой в белом кружевном корсете икороткой юбке. Это была местная звезда. К ней все подходили поболтать ипоцеловаться.

Вообще целовались здесь постоянно. И просто так, и во времятанца. По-настоящему, в губы.

Все было как в обычном ночном клубе. Кто-то с кем-тознакомился, кто-то выяснял отношения у выхода, кто-то объяснялся в любви вуглу. Только мне все это напомнило возню детей в песочнице: когда происходящеекажется значимым только им самим, а окружающие поглядывают снисходительно,в лучшем случае с любопытством.