Об этом творении стоит сказать отдельно: долго мы давились гомерическим хохотом, вспоминая, как писали эту муть, буквально скрючиваясь от смеха на каждой фразе.

Дело в том, что молодой гений Артур, не имеющий ни режиссерского, ни, что естественно, сценарного образования, решил присвоить себе авторство давно нашумевшей и ставшей классикой пьесы Леонардо Герша «Эти свободные бабочки», на полном серьезе утверждая, что эту в целом драматическую историю придумал он. Мы с Вероникой тогда, в нашу самую первую встречу, чуть не упали со стульев, узнав, что конкретно нам придется переделывать, но проклятые деньги и наша общая с ней бедность заставили нас промолчать, скромно потупив взоры, стараясь не глядеть друг на друга.

Итак, любезный друг Артур вознамерился распатронить замечательную пьесу аж на двенадцать серий телевизионного мыла. Я и в страшном сне не могла себе представить главного героя, который постоянно мелькает в кадре и с которым по замыслу Артура ничего, ровным счетом ничего не происходит. Мало того, хеппи-энд также не был заложен в будущий сценарий нашим работодателем. То есть главный герой, промаявшись вместе со зрителем двенадцать серий, так и остается ни с чем, он все так же слеп.

Именно в тот момент мы с Вероникой поняли, что деньги пахнут… Тем не менее остановить упрямо прущего к своей цели Артура было нельзя. Кроме того, Артур пламенно уверял, что нашу с ним концепцию приняли нужные люди с Первого канала, соответственно, сериал будет запущен, как только выделят финансирование.

Вот тут-то у нас начались ночные кошмары. К Веронике являлся сам Леонардо Герш и скорбно молчал, стоя у изголовья ее кровати. Я же видела во сне одну и ту же картинку, прокручивая ее на все лады (этот эпизод был настоятельно заложен самим Артуром в сценарий, песенка же была вытащена мной из глубин подсознания). Главный герой, похожий на кота Базилио, идет нетвердой походкой по узкому проходу дребезжащего вагона электрички и томно наигрывает на скрипочке мелодию из старого мультфильма:

Я просыпалась, шла на кухню успокаивать нервы, курить и смотреть в окно.

Итак, вдохновленные туманными посулами Артура и заверениями, что Первый канал вот-вот выделит ему деньги за первые четыре серии, мы приступили к работе. Каждое утро я приезжала к Веронике, она к тому времени успевала уже отвести сына в детский сад, и вся ее однокомнатная квартира была в нашем распоряжении. Начинали мы с просмотра почты. За ночь Артур успевал разродиться ворохом гениальных идей.

– Ну, что он там еще выдумал? – удрученно вопрошала я.

– Сейчас. – Вероника лихо барабанила по клавиатуре. – Ага. Вот. «Пусть Настя работает стриптизершей, но выделяется из череды коллег».

– Настя – это у нас кто? – томно прикрывала глаза я. – Это любовница отца?

– Нет, любовница – Надя. А Настя – это будущая любовь нашего главного героя. Смотри, что он дальше о ней пишет: «Она выделяется из череды коллег. Она умная и не глупая». – Вероника наставительно подняла палец. – Умная и не глупая, понимаешь? Может, намекнем ему, что это синонимы?

– Бесполезно, – вздыхала я. – Он не знает, что такое синонимы. Еще обидится!

Через пару часов дело пошло живее.

– Итак, ваяем сцену объяснения с отцом! – объявляла Вероника. – Значит, я пишу: «Входит отец Влада, он несет в руках картину с обнаженной женщиной».

– Погоди, откуда взялась картина? – восклицала я.

– Это Артур вписал в наш последний вариант, – поясняла Вероника. – Отец, говорит, должен подарить сыну картину, которую написал сам. А на картине пусть будет голая баба. Он это особенно подчеркнул, понимаешь? Ну, что еще может подарить отец сыну, которого не видел двадцать лет? Только картину с голой бабой!

– Ну ты и язва! И мы по-прежнему не забываем, что сын – слепой, – подхватывала я. – Да, это тонкий момент. Папаша-то шутник, похоже!

– Ладно, давай работать, – отсмеявшись, изрекала Вероника. – Значит, так, далее: «Здравствуй, сынок! Прости, что не писал тебе».

– А то бы ты непременно прочел, – весело замечала я.

Некоторое время работа двигалась легко и непринужденно, затем мы снова наталкивались на очередное замечание Артура.

– «Входит Надя», – диктовала самой себе Вероника. – Тут вот Артур нам пишет, что Надя не любит своего любовника – отца Влада, а просто использует.

– Использует? – возмущаюсь я. – Как она может его использовать, он ведь у нас продавец в овощной палатке?

– Ну, не знаю, может, она капусту бесплатно жрет у него в подсобке, – бодро изрекала Вероника. – Кушать ей очень хочется. Мне, кстати, тоже, так что давай не отвлекаться, будем надеяться, что наш плагиатор при следующей встрече нам заплатит.

В конце концов мы добирались-таки до финальной сцены первой серии.

«Герои забегают в самолет», – печатала Вероника.

– Откуда взялся самолет? – стонала я. – Случайно стоял в кустах?

– Артур пишет, что в этом нет ничего удивительного, – пожимала плечами Вероника. – Что «яки» списывали тысячами и только ленивый, мол, не обзавелся собственным самолетом. Кстати, вот тут он пишет, что у него и самого есть собственный самолет.

– Что-о? – возмущенно вскрикивала я. – У него есть самолет? Собственный? Чего же тогда он нам мозги парит и денег не платит? Да и встречи назначает в каких-то тошниловках? У меня от десерта, которым он нас кормил в последний раз, до сих пор изжога.

– Экономный, наверное, – предполагала Вероника. – Итак, «Влад садится за штурвал и поднимает самолет в воздух». Постой-постой! Но как, как он управляет самолетом? У него же, я извиняюсь, проблемы со зрением! Небольшие такие проблемы – он абсолютно слепой!

– Может, мы чего не поняли? Может, он не совсем слепой, а…

– Наполовину? – едко замечала Вероника.

– Угу. Одноглазый!

– Одноухий, блин! – подводила итог Вероника. – Боже, какой маразм!

В это время обычно начинал названивать Артур, клялся, что говорит с «Мосфильма», что уже беседовал сегодня с предполагаемым продюсером картины, что деньги будут вот-вот.

– Артур, – устало бросала я, – вы не могли бы немного повнимательнее вносить свои правки в уже написанные нами сцены? В вашем вчерашнем варианте герой говорит девушке: «Я своими глазами видел, как ты целовалась с другим». Понимаете, он ведь у вас… м-м… незрячий. Зритель решит, что вы над ним издеваетесь.

– Ну, я подумал, что это прозвучит просто как фигура речи… – мямлил Артур.

– Артур! – выхватывала трубку Вероника. – Вы мне объясните, у нас там героиня крутит роман одновременно с двумя мужчинами, притом обоих зовут Костями. Это зачем? Какой-то новый стилистический прием?

– Именно так, – важно заявлял Артур. – Это должно символизировать, что героиня все время тянется к одинаковому типажу мужчин. Все, в кого она влюбляется, либо полные идиоты, либо Кости.