– А у меня, кроме тебя, никого не было и не будет, – твердо сказала она и улыбнулась уже лукаво. – А давай еще как-нибудь попробуем опять так же? – В ее глазах появился смешок, а голос стал деланно-жеманным. – Только ты меня еще свяжи… и ножнами вон хоть побей… немножко… Может, вообще классно будет?! – И она, закатив глаза, высунула кончик язычка.

– Не смогу я тебя ножнами побить, – напряженно сказал я. – Ножны свистнули. И все остальное.

– Ой блинннн!!! – вырвалось у Танюшки, и она присела, сведя вместе коленки и прикрывшись руками, заоглядывалась. – Может, мы не туда вышли?!

– Да сюда, – я сплюнул, – вон под теми кустами раздевались… Хватит идиотничать! – повысил я голос. Если честно, я ни капли не испугался, только немного рассердился. И угадал. Послышался смех, и из-за дубов вышел Сергей, тащивший в охапке всю нашу одежду.

– Ай-ай, – сказал Земцов, широко улыбаясь, – потеря бдительности и полное расслабление… Тань, ты знаешь, что у тебя вся попа в ссадинах? Что он с тобой делал? – Танюшка вспыхнула, ойкнула, прикрыла руками мягкое место; Сергей поднял брови: – Ого… – Она вернула руки назад и жалобно-сердито завопила:

– Отдай одежду, па-ра-зит!

– Держите. – Сергей высыпал ворох к ногам. – Это я добрый, другой бы на дуб ее позашвыривал…

– Завидуешь? – Я нарочито медленно одевался. Танюшка фыркнула и тоже начала натягивать одежду такими неспешно-плавными движениями, что Сергей покраснел и со смешной деловитостью повернулся ко мне:

– Я чего искал вас… Олег, ты давай быстрей. Там кадр один от Лаури прибыл, тебя ждет.

* * *

«Кадр» оказался не от Лаури, а веселый рыжий парнишка, которого звали Джок – из отряда англичан, стоявшего у слияния Рейна и Темзы, на перешейке. Оказывается, Лаури причалил туда, и местные вызвались передать нам известие о том, что «Большой Секрет» готов. Джек прошагал за трое суток больше ста пятидесяти километров, и сейчас наши ахающие девчонки чинили его сапоги (подошва в нескольких местах протерлась до дыр), а сам англичанин смешил всех какими-то невероятными рассказами о своих приключениях. Заночевать он наотрез отказался, мотивируя это тем, что его ждет девчонка – почти такая же красивая, как наши, а главное – совершенно своя…

– Тебе повезло, – сказал Джек.

Мы сидели над речным берегом на подточенном течением древесном стволе, лицом к лицу. В реке отражался гигантский костер, возле которого слышались взрывы смеха и обрывки песен.

– Значит, эти… лланнан ши, они вроде носферату и прочих? – спросил я, бросая в воду кусок коры.

Джек пожал плечами:

– Да кто его знает… Хаахти – помнишь Хаахти? – он мне как-то говорил, что лланнан ши когда-то были обычными девчонками… давно, может даже – тысячу лет назад. В племени вроде нашего или любого другого… Но получилось так, что их парни не вернулись из похода. Не погибли, а просто пропали. И девчонки стали ждать. Они были верные и преданные. Ждали долго и постепенно… изменились, что ли. Стали вот такими. Не знаю, правда ли это, но мальчишкам в руки им лучше не попадать. Хотя, если верить рассказам, смерть в их руках не назовешь неприятной. Я как-то раз всерьез подумывал прыгнуть к одной – и кранты.

– Джек, а как ты вообще… без девчонки? – было темно, и я спросил это довольно легко. Джеку, наверное, темнота тоже помогала, потому что он ответил:

– Руки-то у меня целы… Ты, кстати, на брудершафт никогда не пробовал.

– Чего? – не понял я.

– Ну, это когда парни друг другу…

– Так бы и говорил, – буркнул я и признался. – Так у меня с этого и началось. Мне двенадцать лет было, когда я того… созрел. Сперва по ночам – там сны всякие, прочее, ну ты знаешь. Я и знать ничего про это не знал. А потом, весной как-то, один девятиклассник меня за хоккейной коробкой просветил. Как раз как ты сказал, только у нас про это говорили просто «накрест»… Эй, – я с подозрением посмотрел на него, – а ты на что это вообще намекаешь?.. Если… эй, Путешественник, я не буду! Ты меня не возбуждаешь, и вообще не хочу!

– И не собирался, – хмыкнул Джек. – Хотя, если не знаешь, этим…

– Многие занимаются, – равнодушно подтвердил я. – Странно было бы, если у парня нет девчонки, и он не дрочит. А там хоть пусть по кругу этим занимаются, мне важно, чтобы извращенцы не заводились… – Я вышел в упор на руках и встал. – А вот теперь, Джек, мне предстоит весьма интересное и значимое во всех отношениях мероприятие.

Джек тем же движением встал напротив меня.

– Ты решил говорить о начале путешествия? – напрямую спросил он. Я наклонил голову. – Ладно. Тогда пошли. И… не удивляйся последствиям своего выбора.

* * *

Если честно, у меня не хватило духу начать разговор сразу, хотя это было бы правильней. Я копчиком чувствовал, что «просто так» этот вечер мне не обойдется – и смалодушничал. Просто сел у костра и, набираясь мужества, слушал, как Басс поет какую-то незнакомую, очень красивую и грустную песню – про коня…

– Выйду ночью в поле с конем…

Ночкой темной тихо пойдем…

Мы пойдем с конем по полю вдвоем…

Мы пойдем с конем по полю вдвоем…

– Красиво… – вздохнула где-то рядом Клео. Ясо приобнял ее, притиснул к себе. Я заметил, что Колька сидит рядом с Лидкой, и она не против, хотя и жмется к брату. А потом – поймал взгляд Вадима. Он не слушал песню. Он смотрел на меня.

– Дай-ка я пойду посмотрю,

Где рождает поле зарю…

Ай брусничный свет, алый да рассвет —

То ли есть то место, то ли его нет…

– А правда – где рождается заря? – спросила Танюшка, дыша мне в затылок.

– Рядом с радугой, – ответил я, не поворачиваясь.

И встал.

В море соли и так до черта,

Морю не надо слез.

Наша вера верней расчета,

Нас вывозит «Авось».

Нас мало, нас адски мало,

А самое главное, что мы врозь,

Но из всех притонов, из всех кошмаров

Мы возвращаемся на «Авось».

Вместо флейты подымем флягу,

Чтобы смелее жилось.

Под российским небесным флагом

И девизом: «Авось»!

Нас мало, и нас все меньше,

И парус пробит насквозь,

Но сердца забывчивых женщин

Не забудут «Авось»!

От ударов о наши плечи

Гнется земная ось.

Только наш позвоночник крепче,

Не согнемся авось.

Вместо флейты подымем флягу,

Чтобы смелее жилось.

Под Российским небесным флагом

И девизом: «Авось»!

А. Рыбников – А. Вознесенский

– Мое решение обжалованию не подлежит… – Я помолчал, оглядывая такой же молчаливый круг возле костра. – Но только для меня самого. Я имею в виду, что в любом случае буду делать то, о чем рассказал. Но любой может отказаться идти со мной. Повторяю: мы уходим на несколько лет. Мы можем вообще не вернуться. И когда мы вернемся, я начну готовить поход на Город Света. Вот и все. А теперь я ставлю вопрос на общее голосование. И пусть каждый скажет не просто «да» или «нет», но объяснит хотя бы в двух словах – почему он это говорит.