Он непобедим. Мой собственный супергерой.

Я не могу видеть его таким. Таким… беспомощным.

Я стою в дверном проеме, застыв от шока. Я не могу пошевельнуться. Мистер Мак кладет ладонь на мою спину и нежно подводит меня к кровати папы. Потом поворачивается и выходит из комнаты.

Я стою и минуту смотрю на папу, не зная, что делать.

– Папочка? – наконец произношу я.

Папа медленно моргает, открывает глаза и смотрит на меня.

Он очнулся! Он очнулся!

Я хватаю его за руку и прижимаю ее к щеке. Я ощущаю облегчение. Все будет хорошо. Не знаю, что мы будем делать без мамы, но по крайней мере с папой все в порядке.

Я закрываю глаза и ощущаю тепло, когда его рука касается моего лица, хоть его пальцы и кажутся холодными.

Это странно. Папины руки всегда такие теплые.

– Ангелочек, – говорит он и слегка мне улыбается. Правда, поднимаются только уголки его губ, но я знаю, что это улыбка.

– Папочка, все будет хорошо.

Он смотрит прямо на меня глазами, говорящими «Нет. Не будет».

Именно так он посмотрел на меня в девять лет, сказав, что Пуки, наша любимая собака, умерла.

Подождите. Он не считает, что с нами все будет в порядке, или он просто знает о маме? Он знает о маме?

Мистер Мак вообще уверен насчет мамы?

Папа кажется очень уставшим и закрывает глаза, поэтому я сижу рядом, уставившись на его опухшее лицо. Я прижимаю его холодную руку к щеке, пытаясь думать позитивно и молюсь так отчаянно, как никогда раньше не молилась.

На секунду его веки дрожат и открываются, и он тихо шепчет:

– Любимая, – потом он делает короткий вздох, – мой ангелочек.

Его глаза снова закрываются.

Я все еще прижимаю его руку к щеке и даю ему отдохнуть.

Уверена, ему понадобится долгий отдых.

Но я могу пока о нем позаботиться. Папа ведь всю жизнь обо мне заботился. Не знаю, что мы будем делать без мамы. Будет ужасно, жутко, но я разберусь. Мы с ним пройдем этот путь вместе, как-нибудь.

Потом я смотрю на его грудь.

Он дышит?

Мои глаза расширяются, и я начинаю паниковать, наблюдая за его грудью, ожидая, когда она снова поднимется для вздоха. Я жду, кажется, вечность.

Ну давай!

Мониторы начинают визжать, звучит сигнал тревоги.

Медсестры и доктора врываются в комнату. Я задерживаю дыхание, опускаясь на стул в углу, подтягиваю под себя ноги и обхватываю их руками. Потом меня хватает медсестра и выпроваживает из комнаты.

Я произношу новую молитву:

«Не оставляй меня, папочка! Не оставляй меня, папочка!

Пожалуйста, не оставляй! Ты не можешь оставить меня!»

Я повторяю это снова и снова в своей голове, пока сижу в комнате ожидания отделения интенсивной терапии.

Мне кажется, это ужасное название. Комната ожидания. Нужно сидеть здесь и ждать, когда кто-то останется жив или умрет. Это ужасно. Я никогда в жизни не забуду ее запах. Она пахнет как человек, производящий дезинфекцию и попкорн из микроволновки. Кто-то только что приготовил его, словно у них вечеринка. Я вижу, что в углу сидят двое, едят попкорн и смотрят телевизор. Они даже смеются!

Чего, я, возможно, больше никогда делать не буду. Вполне возможно, что я лишилась эмоций.

Что со мной не так?

Мама мертва, как, возможно, и папа, а я не проронила ни слезинки.

Мама мертва. Я просто не могу поверить, что эти два слова могут стоять рядом. Это какой-то абсурд. Могут они перепутать людей в больнице? Разве так иногда не происходит с детьми? Может, во всей этой суматохе они перепутали маму с кем-то другим? Может, она сейчас пройдет по коридору и скажет, что с ней все в порядке, что все хорошо, что это все большая ошибка.

Но не думаю, что это произойдет.

Я чувствую себя… неправильной.

Говоря об неправильности. Видели фильм «Смерч»?

Знаю, не мои любимые ромкомы, но, когда живешь на Среднем Западе, торнадо зачаровывают своим ужасом. Весной этот фильм крутят по кабельному телевидению каждые вторые выходные.

Так вот. В фильме Джо, которую играет Хелен Хант, становится свидетелем разрушений, который принес с собой страшный по силе торнадо. «Их не предупредили», – в ужасе констатирует героиня, осознавая масштаб катастрофы. Именно желание спасти тысячи жизней двигало молодой девушкой, когда та решила стать «охотницей за торнадо» и досконально изучить это природное явление.

В любом случае я считаю, что так и произошло. Невидимый торнадо F-5 [9]только что прошелся прямо по моей жизни и унес все важное для меня.

И никто меня не предупредил.

Никаких угрожающих облаков, ни дождя, ни града, ни обломков.

А я психующая скрюченная корова, которая бьет ногами перед пикапом Джо. Словно меня подняли над землей и вышвырнули из воронки. Я приземлилась здесь, качая головой и гадая: «Что, черт возьми, только что произошло?»

Прямо в точку. Я – обломки.

Я оглядываюсь в поисках мистера Мака. F-5 засосал и его?

Нет. Вероятно, он пошел за миссис Мак и Филиппом. Филипп.

Вот черт.

Я такая идиотка.

Филипп сильно сердился на меня.

И хотя некоторое из сказанного им меня взбесило, обычно Филипп всегда умеет найти выход из ситуации, и, как бы ни было неприятно это признавать, но обычно он оказывается прав. Вот почему я иногда злюсь на него. Ненавижу заблуждаться.

Мы с Филиппом никогда не ссоримся. То есть да, я иногда сержусь на него, но мы никогда не ругаемся. А вот это было похоже на ссору. И я сказала ему по-настоящему жестокие вещи. Сказала, что больше не хочу быть его другом.

Почему я вообще это произнесла? Я говорила не всерьез.

Мне нужно сказать ему, что мне жаль.

Но что, если он не простит меня? Что, если теперь он испытывает по отношению ко мне отвращение?

Филипп со мной и словом не обмолвился в полицейской машине.

Скорее всего, он ненавидит меня.

Несмотря на ссору, он мой лучший друг и я не знаю, что буду делать без него.

Особенно теперь.

Я шепчу еще одну молитву: