— Что-о-о?

* * *

Честно говоря, я ожидала, что он меня начнёт расспрашивать о численности и силе гарнизона, о количестве пушек, о сильных и слабых местах обороны, о запасах провизии на случай долгой осады… ну, что положено лазутчику вызнать. А тут… расскажи мне о рубинах! Да ещё о крупных. Ясно, что я обалдела и глядела на него, словно коза на новые ворота: откуда мол, такое взялось? И ведь, твёрдо уверена, что мне не послышалось!

А-а-а… кажется я начинаю понимать!.. Он же рассказывал, что был купцом в Египте! И возил оттуда… что он там возил? Сандаловое дерево, слоновую кость… и ещё чего-то, не помню… не драгоценности ли? Вот она, торгашеская натура! Чуть не с петлёй на шее, а все мысли про товары и барыши! Тьфу!

— Что тебе конкретно интересно про рубины? — холодно и надменно поинтересовалась я.

— Всё! — жарко выдохнул Андреас.

— Боюсь, что тебе лучше спросить об этом не меня, — ещё холоднее процедила я, — Я не торговец, какой-нибудь! Расспроси лучше ювелиров. Думаю, в Мариенбурге найдётся хороший ювелир, который прячется за стенами от войны. А мне рубины не интересны!

— Почему? — удивлённо вытянулось лицо парня.

— Потому что я отринула от себя всё мирское, ради спасения души! — гордо заявила я, — И теперь меня драгоценности не интересуют ни на вот столько!

И я показала самый кончик мизинца.

— Зря! — искренне огорчился Андреас, — Мирское, конечно, можно отринуть. Но, вот рубины!.. Хочешь, я тебе расскажу про рубины?

— Ну, расскажи… — разрешила я, с видом принцессы, которая вынуждена сидеть на скучном дипломатическом приёме, когда ей самой хочется мчаться на лошади по бескрайним лугам, и чтобы ветер развивал и снова завивал её кудри.

И с удивлением увидела, как затуманился взгляд Андреаса.

— Я слышал одну легенду, — негромко начал он, — Её рассказывали индийские купцы[1], которые приезжали со своими товарами в Египет… А дело было так:

Жил в горах великий орёл по имени Лал. Не было птицы более могучей! Когда он взлетал, ветер от крыльев шатал вековые стволы и звери в страхе разбегались кто куда. Не было орлу противника! Ни горный козёл, ни равнинная серна, не могли ни убежать от его могучих когтей, ни дать отпор, когда камнем падал с небес великий Лал! Говорят, что даже слоны боялись Лала и прятались под кроны могучих баобабов, заслышав шум его крыльев.

А неподалёку от гнезда Лала жил филин. Не осмеливался он вылетать из дупла тикового дерева, когда охотился Лал, а смирно сидел в темноте. А за пропитанием вылетал глубокой ночью, когда Лал мирно дремал на вершине скалы. Тихо расправлял филин крылья, чтобы не потревожить Лала и в ночной тьме выискивал среди камней мышей и землероек.

Шли годы. Реки подтачивали скалы, и те рушились, заваливая камнями горные потоки. И реки меняли своё русло, снова начиная точить очередную скалу. И так раз за разом. Жаркие и сухие сезоны сменялись сезонами дождей, а потом снова приходила жара. Стада животных каждый год кочевали в поисках свежей зелени, а вслед за ними кочевали и люди-охотники. Только Лал неизменно сидел на вершине скалы. Что ему, какое-то кочевье зверей? За десять взмахов крыльев он мог добраться до самых отдалённых уголков и ещё за столько же — притащить в гнездо упитанного сайгака, чтобы совершить свой кровавый пир.

Казалось, что так будет вечно. Только однажды, пролетая над ровной, как зеркало, гладью озера, Лал заметил в отражении странное светлое пятнышко у себя на груди. Удивился и склонил голову. И чуть не упал! У него на груди оказалось белое перо — явный признак приближающейся старости.

С той поры Лал стал замечать, что с каждым годом слабеет. Уже не гнутся к земле деревья под огромными крыльями, уже не хватает ему десяти взмахов, чтобы добраться до дальних пастбищ, уже не двадцать кругов он делает над великой страной, а только десять…

А годы всё бегут и бегут. И пришёл такой день, когда расправил Лал крылья, взмахнул ими… и не смог оторваться от земли. Нахохлился гордый орёл, встопорщил перья. А тут, откуда ни возьмись — филин. Бочком, бочком, подскоками, приблизился филин к орлу и заговорил с ним:

— Послушай, дружище! Давай поговорим, как равный с равным. Мы оба с тобой понимаем, что ты глубокий старик. Ну, да не зря говорят, что лучше быть ползающим по земле муравьём, чем дохлым тигром! Я догадываюсь, чем ты будешь заниматься теперь, после того, как перестал летать! Ты будешь разорять птичьи гнёзда! Но, нет. Давай договоримся: я буду приносить тебе мышей и землероек, а ты обещаешь, что не будешь трогать моих птенцов и яйца. Ну, как? Согласен?

Вспомнил Лал копошащихся в пыли и грязи грызунов, которых предлагал ему филин и содрогнулся. Вот ЭТО предлагают ему, Лалу, вместо косуль и джейранов?!

Ничего не ответил Лал филину, только глубоко задумался, сидя на краю скалы. Не дождался ответа филин, и заковылял прочь. А Лал всё раздумывал, неужели и в самом деле лучше быть живым муравьём, чем дохлым тигром?.. Вот уже высыпали на небо алмазные звёзды, вот уже они ссыпались в бездну, провисев положенный срок, вот показались первые, ярко-красные лучи восходящего солнца, а Лал всё раздумывал.

— Нет! — решил он наконец, — Нельзя ломать суть вещей. Орёл должен оставаться орлом. Орёл не ловит мух! А что подошёл срок жизни, так это такая основа бытия: вовремя родиться и вовремя умереть.

Гордо взглянул Лал вокруг себя и, увидев этот взгляд, в страхе попрятались звери и птицы. Собрал орёл последние силы и прянул ввысь, в бесконечную лазурь неба. Всё выше и выше, так, что уже и разглядеть его невозможно. А ему сверху открывались всё новые и новые просторы. И солнце окрасило красным гордую птицу. Давно уже у него кончились силы и только вскипевшая кровь позволяла делать резкие взмахи крыльями. А потом Лал сложил крылья. И ринулся вниз.

Брызнули во все стороны горячие капли крови, на лету застывая и превращаясь в ярко-красные рубины, которые до сих пор называются лалами[2]…

— Красиво… — пробормотала я, — Но это всего лишь легенда.

— Легенда?! — вскинулся Андреас, — Ты говоришь, что это только легенда?! Тогда узнай, женщина, что рубины называют «камнями жизни и любви»! Они придают смелость и достоинство, они оберегают от бессонницы и кошмаров, они спасают от молний и эпидемий, они вселяют мужскую силу в мужчин и плодовитость в женщин!

— Ха-ха! — уныло сказала я.

— Что?! Да я лично разговаривал с одним халдеем[3]! И он