родители сидят, иначе Макар сомневается, что удалось бы нормально разместиться. А сейчас остаётся просто пройти поближе к отцу, занимая пустое пространство у дальней стены и оставив последнее место на диване для единственной девушки.

А вот гостей школы такая теснота, судя по всему, совершенно не напрягает. Крепкие, широкоплечие и короткостриженные. Макару чудится в них военная выправка, хотя говорить что-то определённое на их счёт он не возьмётся.

С незнакомым мужчиной на диване куда как легче. Судя по тому, как, словно в поисках поддержки, к плечу придвинулась Серова — это тот самый дядя, что забыл подписать отказ от прививки.

«Как думаешь что им надо?» — раздается в голове и Макар едва сдерживается, чтобы не обернуться к брату. Слишком уж потерянно звучит его голос. Не осталось в нём ни капли того неуёмного любопытства, словно тоже чувствует лёгкое напряжение разлитое в воздухе. То ли до их прихода тут успели уже поспорить, то ли что-то ещё.

По крайней мере, загнанная в противоположный угол завуч не блещет ни радушием, ни улыбкой, как обычно, а скорее кривится, словно лимон проглотила.

«Понятия не имею» — так же мысленно отзывается Макар и замирает, пойманный чужим голосом:

— Позвольте представиться вновь прибывшим. Палов Федор Иннокентьевич и Омутов Виталий Петрович. Работаем на частное охранное агентство «Бастион». С некоторых пор мы расширяем сферу влияния и, как мы уже озвучили вашим родителям, у агентства есть программа для одаренных детей. Раз в несколько лет мы набираем группу подростков…

Макар слушает, как человек, назвавший себя Фёдором Иннокентьевичем, описывает все плюсы программы. Тут вам и подростковые лагеря за полстоимости, и помощь в поступлении в университет, и протекция на хорошую работу в будущем. Даже о службе в армии что-то там говорится. Кажется. Ибо с последнего Макар благополучно соскакивает. Когда ещё эта армия будет…

А потом разговор перетекает в знакомое большинству присутствующих русло, и Макар окончательно перестаёт слушать. Вылавливает только отдельные слова, чтобы не пропустить своё или знакомое имя и вовремя отреагировать. Скользит взглядом по скрестившему на груди руки и привалившемуся к спинке дивана отцу, по напряжённо замершему со своего края дяде Серовой. Перебирается дальше, осматриваясь, пока не натыкается на знакомый взгляд светло-карих глаз. В голове что-то щёлкает, и Макар оборачивается, выискивая недостающее звено.

Родителей в кабинете лишь двое. Завуч, молча взирающая от дверей в кабинет психолога, вряд ли его родственник. Будь это так и об этом знали бы уже все. Такого кота в мешке не утаить. Слишком занятная новость.

Шею сзади начинает неприятно покалывать и щекотать. Словно что-то выбирается из-под кожи. Макар помнит это чувство и поэтому тут же отвлекается резким: «Не трогай!». Выдыхает, как можно тише, понимая, что чуть не выкрикнул это вслух. Слишком испугался, хотя теперь и понимает, что глупо. Ну, зачесалось слегка у человека.

«Вдох-выдох. Успокойся».

Хочется обернуться и нормально посмотреть, но привлекать внимание к себе сейчас не стоит. Поэтому Макар только косится на стоящего рядом брата, но и этого вполне хватает. Красная щека, лёгкая испарина на лбу, чуть плывущий взгляд, когда тот смотрит в ответ. По позвоночнику, от шеи вниз, словно колючей щёткой проводят. Тело вспыхивает жаром, намекая на то, что Косте может быть ещё хуже.

«Ещё немного, — Макар находит рядом руку брата и сжимает запястье, тут же ощущая, как часто бьётся пульс под подушечками пальцев. — Давай, вдох-выдох. Медленно…»

Макар и сам следует своему же совету. Выдыхает, на мгновение прикрыв глаза и чувствуя, как рядом точно так же поступает брат. А когда открывает, то вновь сталкивается взглядом со светло-карими глазами. Напряженно изучающими, словно Верескова мучает какой-то неразрешённый вопрос.

Напряжение отступает, оставляя послевкусие в виде лёгкой щекотки на коже. Макар сглатывает, чувствуя, как становится легче дышать и тянется к брату.

«Все в порядке?»

«Полном».

Макар понимает, что брат врёт, но пульс под пальцами наконец-то успокаивается, а значит хотя бы отметка: «Сойдёт» достигнула. Так же как, по собственным ощущениям, процесс обращения либо приостановлен, либо дал задний ход.

— И что вы предлагаете? — возвращает в реальность голос дяди Серовой. — Мы все прекрасно слышали о перспективах работы с вами, о том, чем вы занимаетесь, но особо предложения и не было, как мне кажется.

— Дополнительные занятия, что-то вроде факультативов, ну или кружков, если вам такое название будет понятней, несколько раз в неделю. Лагеря летом или на других каникулах.

— А если мы откажемся?

— Вы вольны поступать, как заблагорассудится, — отзывается второй, доселе молчавший. — Не хотелось бы терять одарённую молодежь… Но что поделать. Такова жизнь.

— Представителей двое, а молодежи куда как больше, — внезапно замечает отец, обращая внимание на то, что чуть раньше заметил и Макар. Однако ответ оказывается несколько неожиданным.

— Вересков Лука, — представляет всё тот же второй. — Он попал в одну из таких групп несколько лет назад. Занимался более интенсивно, чем, в данном случае, будут заниматься ваши дети, так что сейчас вполне сможет занять место наставника.

Макару кажется, что сейчас на Верескове скрестились взгляды всех присутствующих. А тот даже в лице не меняется: всё то же спокойное выражение. Только напряжённо расправленные плечи, да застывший взгляд выдают его.

«А жилка то на шеё как бьётся, — комментирует Костя с тихим выдохом. — Что-то он не пышет радостью».

«Трое оболтусов на его плечи. Ты бы обрадовался?»

«Мы бы с Глебом были в восторге!»

«Не сомневаюсь».

* * *

Макару стыдно, но он всё равно чувствует облегчение, когда отец сообщает, что ему нужно вернуться на работу. Дома им с братом сейчас совершенно никто не нужен. Только пустая квартира и они сами. Иначе придётся объяснять всё родителям. С показательным выступлением и возможно паническим требованием вызвать скорую. Или ещё что-нибудь сделать. Он старается об этом не думать. Только оно приходит само. Неприятными картинками, показывающими, как брата увозят. Только не в больницу, а в какую-нибудь лабораторию.

«Как Росомаху…»

Макар хмурится, прикусывая губу изнутри, и через мгновение вскидывается, но спешащий вверх по лестнице Костя никак не реагирует на его мысли, словно и не услышал вовсе.

«А может и правда не услышал?.. Кость? —