зовёт Макар, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Тот правда тут же останавливается, оборачиваясь. Вскидывает вопросительно брови, едва различимые в темноте подъезда. — Ты слышал, о чём я думал только что?»

Сердце сбивается с ритма от понимания — не слышал. У брата на лице всё написано, даже и говорить нечего.

— Ничего, идём, — Макар выбегает вперед, перескакивая через ступеньку, чтобы поскорее преодолеть последний оставшийся пролёт и наконец-то оказаться в безопасности дома. Подальше от чужих взглядов.

У Кости уже на руках щетинка будущих перьев пробилась и радужки глаз нет-нет да отливают желтизной.

О причинах избирательной слышимости он подумает позже.

* * *

— Перекидывайся или успокойся, — требует Макар, замирая на пороге комнаты.

Они едва успели раздеться, но он чувствует, что брат уже на грани. Да и тот видно всё понимает. Успел, пока Макар ставил в угол раскиданную обувь, снять и джемпер, и рубашку, оставаясь в одних штанах. Вот только всё равно продолжает упрямиться.

— Не командуй!

Костя растирает предплечья, периодически царапая кожу ногтями, но с места не двигается. Смотрит исподлобья, так что Макар слегка пугается даже. Никогда раньше у его весёлого и немного безбашенного брата не было такого взгляда. Даже когда он злился.

— Кость, тебе надо.

Макару даже с его места видно пробивающийся пушок на всей видимой поверхности кожи: руки, грудь, живот, шея. Разве что лицо пока ещё не затронуто изменением. Если не считать глаз. Они уже налились той самой, совиной желтизной и едва заметно изменили форму. Стали больше.

Да и сам Макар чувствует поднимающуюся изнутри дрожь. Это ещё не боль от превращения, но что-то близкое. Кажется ещё чуть-чуть и…

— Давай.

Макар не знает, как лучше сейчас обращаться с братом, насколько он себя контролирует. Однако пусть голос и становится мягче и тише, однако твёрдости не утрачивает. Макар знает, что не стоит сейчас терять уверенности. Им обоим она нужна.

— Всё. Будет. Хорошо.

— Не будет.

Макар видит, как ходит кадык на горле брата от крупного глотка, как подрагивают поджатые тонкие губы.

— Ты меня боишься. Да я и сам… — Костя обнимает себя за плечи и вздрагивает, видно почувствовав и там пушок вместо гладкой кожи. Заканчивает уже тише: — Себя боюсь. Что будет если ничего не выйдет? Если я застряну? — Костя не даёт сказать и слова, отворачивается, отходя ещё ближе к окну: — Да, один раз вышло, я помню. Да, от этого никуда не деться. Если бы родители знали, то давно бы рассказали об этом. А идти в больницу, чтобы узнать, можно ли с этим что-то сделать… Ну, нафиг. Но… Мы же пробовали с тобой пока сидели дома. Наш максимум — это изменение глаз и частичное изменение ногтей. Всё…

— Всё получится, — обещает Макар. Брату нужна его уверенность. Да и ему самому тоже не помешает. А то последнее время он чувствует себя подвешенным над пропастью. В школе ещё удаётся отвлечься хоть немного: уроки, шум и гомон одноклассников, учителя. Необходимость постоянно быть начеку в ожидании возможного изменения, а тут…

— Кстати, — вспоминает вдруг Макар. — Чего ты так разнервничался? Если из-за предложения, то мы можем отказаться же. Плевать на их плюшки, сами поступим, о работе вообще думать рано.

— Они не отпустят, — Костя оборачивается. В глазах всё та же желтизна, в волосах появились перья. Видимо что-то почувствовав, он отступает от окна ближе к кровати. Облизывает губы, прежде чем продолжить. — Военные, Макар… Выправка как в кино. И… ты видел?

Макар смаргивает, не понимая к чему тот ведёт, а в следующее мгновение его скручивает. Только не так, как в первый раз. Даже удаётся устоять на ногах.

Косте везёт меньше. Он падает, чудом успевая приземлиться не на пол, а на стоящую рядом кровать. Обхватывает голову руками, сворачиваясь так, что едва ли не касается лбом коленей. Дальнейшее Макар не видит. Отворачивается, слушая, как стучит в висках кровь и сдавливает грудь. Он словно меняется вместе с братом, но в лайтовом режиме. Переживает переход в звероформу, хватая ртом воздух и привалившись плечом к косяку.

А потом всё проходит. Исчезает, оставляя после себя отзвуки боли, оказавшейся на этот раз гораздо слабее, чем в первый, слабость в мышцах и привкус крови на языке. Кажется, Макар умудрился прокусить губу.

Тихо шурша крыльями, на плечо опускается нечто тяжёлое. Впивается когтями в кожу, в попытке удержать равновесие, так что Макар шипит. Однако стряхивать пернатую тушку не спешит.

— Ну вот, а ты говорил не получится, — осторожно погладив по оперению на грудине, мягко замечает Макар.

Острые когти наверняка оставят царапины или даже ранки, но с этим он разберётся потом. Как-нибудь.

— Только давай ты переместишься либо мне на колени, либо на кровать, а?

Осторожно дойдя и опустившись на кровать, Макар дожидается, пока пернатый брат переберётся на его колени, и лишь после этого возвращается к разговору:

— Так что я должен был увидеть?

«Он светится. Сияет словно солнечный луч».

— Кто?

«Думаешь, я помню, как зовут твоего одноклассника? Не я ж с ним учусь! Ну, тот, который теперь будет наставником, если мы согласимся».

— Я не видел…

«Зато я видел. От него, словно от свечки, тёплое такое сияние исходило. Будто маяк включили. У него определенно какая-то фишка есть!»

— Не дури. Думаешь таких много?

«Фантастическая четверка…»

— Подверглась излучению космоса.

«Команда мстителей»

— Боги, экспериментальные образцы, облучённый…

«Мутанты икс? Если ты скажешь что они мутанты, тогда извини. Ты скажешь это своему брату сове!»

— И куда это делась твоя паника и хмурость?

«Прости чувак, я сова. Снова».

— Предполагаешь, что там, куда нас приглашают, орудует этакий профессор Ксавьер?

«Лишь бы не Магнето. Он конечно неплох, но брр!»

* * *

— Давай проверим, — предлагает Макар, отвлекаясь от тетради с домашкой и обречённо качая головой. Брат снова занял его кровать.

Обратное возвращение в человека прошло хоть и с новой порцией лёгкой паники от брата, всё ещё боящегося