Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Денафриа налил себе еще. Поставил стакан на стол и откинулся на спинку кресла.
— Манджино в самом деле крутой. Он в отличной форме и может кому угодно надрать задницу. Не со злости, а просто так. Знаю, ты был боксером и все такое, но тебе никогда не приходилось избивать человека просто так, не со зла.
Павлик закурил.
— Только плохих парней, — сказал он. — Обожаю ставить их на место.
Денафриа медленно пил виски.
Павлик разглядел в противоположном углу комнаты компьютер.
— Ты им когда-нибудь пользуешься? — спросил он, тыча в компьютер пальцем.
— Больше сынишка, а не я, — признался Денафриа. — Я и купил компьютер ради него.
Павлик улыбнулся.
— Сынишка! — повторил он.
Денафриа показал ему фотографии, стоящие на телевизоре.
— Вон он, Винсент.
Павлик выпрямил спину и прищурился, чтобы было лучше видно.
— Симпатичный мальчишка, — заметил он. — Наверное, в мать пошел.
Денафриа встал и пошел в спальню. Вернулся он с большим синим фотоальбомом в руках и открыл его на первой странице. На нем фотограф запечатлел Джоди, жену Денафриа, в тот год, когда они поженились. Джоди в красном бикини позировала на пляже в Пуэрто-Рико.
— У него красивая мать, — обронил Денафриа.
— Да, красивая, — согласился Павлик. Полистав альбом, он наткнулся на свадебную фотографию, тут же захлопнул альбом и отложил его в сторону.
Денафриа удивился.
— Ты что? — спросил он.
— Мы с тобой выпить собрались, а не нюни распускать, — объяснил Павлик. — Мы с тобой настоящие мужики, к тому же слуги закона. Поверь мне, выпивка тебе сейчас нужнее, чем семейные фотографии. — Он поднял стакан. — За двух настоящих мужиков — слуг закона! — закричал он.
Денафриа чокнулся с ним, и оба выпили до дна.
Денафриа протянул стакан Павлику, чтобы тот налил ему еще.
— А у тебя почему нет детей? — спросил он.
Павлик только отмахнулся.
— Не хочу, — потемнел он лицом. — Я еще не дорос. Не готов быть отцом.
— Мне это не помешало, — заметил Денафриа.
Павлик налил Денафриа выпить и протянул ему стакан.
— Вот именно, — сказал он.
Где-то через час их проняло. В обеих бутылках оставалось на донышке. Павлик лежал на диване. На животе у него стояла пепельница, в которой тлела сигарета. Денафриа полулежал в своем кресле и смотрел в потолок, пожевывая соломинку для коктейля. Неожиданно он кое-что вспомнил и повернулся к Павлику.
— В детстве, — улыбнулся Денафриа, — я мечтал стать бейсболистом.
— Когда мне было десять лет, — отозвался Павлик, — я мечтал стать героем войны. — Он потянулся за сигаретой и увидел, что от нее остался лишь длинный столбик пепла. Стряхнув пепел, он торопливо затянулся, докуривая сигарету до фильтра.
— Ты в детстве играл в войну? — спросил Денафриа.
Павлик закурил новую сигарету.
— А как же, — ответил он. — Мы играли в «Поединок». Я был сержантом Сондерсом. Ты видел этот сериал?
— Да кто же его не видел в детстве? — отозвался Денафриа.
— Потом я передумал, — продолжал Павлик. — Захотел стать профессиональным борцом. Чемпионом реслинга. Стыдно признаться, но в то время я болел за одного итальяшку. Бруно Саммартино. Однажды даже взял у него автограф. Он казался мне богом. Отец злился оттого, что мне нравится Бруно, но тогда ни одного нормального борца польского происхождения еще не было.
— У нас в семье тоже обожали Бруно, — сказал Денафриа. — Особенно мой дедушка. Помнишь, какой он был остроумный? Особенно во время пресс-конференций, когда кто-нибудь случайно задевал его стулом, к примеру. Однажды ему случайно порвали костюм; мой дед очень обрадовался, когда Бруно обругал своих обидчиков по-итальянски.
Павлик расхохотался.
— Потом я захотел стать барабанщиком в рок-группе, — продолжал он. — Мне нравился Джинджер Бейкер из группы «Крим». И Джек Брюс, и Эрик Клэптон.
— Тут ты меня обошел, — заметил Денафриа. — Мне не разрешали слушать рок. Я знал Фрэнка Синатру, Дина Мартина, Марио Ланца, а когда объявился Паваротти, то и его. Только Паваротти.
— Ты, значит, любишь оперу? — спросил Павлик.
Денафриа пожал плечами:
— Да мне, в общем-то, все равно. Некоторые арии довольно красивые. Но я предпочитаю Синатру.
Павлик затянулся сигаретой.
— Мой бывший напарник сейчас как раз проходит оперную фазу. Странный он малый. Обожал фильмы про чернокожих, а сейчас вот переключился на оперу.
— А потом что было? — спросил Денафриа.
— А? Что?
— Кем ты захотел стать потом? После барабанщика в рок-группе.
— А, — вспомнил Павлик. — Бабником. Мне казалось, что служба в полиции — верная дорога к моей мечте.
Денафриа покачал головой направо и налево, растягивая мышцы шеи.
— Ну и что?
— Нашел я себе даму сердца. — Павлик поднял вверх палец. — Мою единственную. Вторую половинку. С ней я хотел провести весь остаток своих дней. Мы поженились, а через несколько лет она меня бросила. Помнишь, я тебе о ней рассказывал. Миссис Павлик, единственная и неповторимая. Того, что будет дальше, я не предусмотрел.
Денафриа тоже закурил.
— Я довольно долго хотел стать бейсболистом, — сказал он. — В старших классах я неплохо играл. Меня даже приглашали в несколько команд высшей лиги. В «Ред Сокс», «Храбрецы» и «Тигры». Но потом я тоже встретил свою единственную. И кто-то предложил мне сдать экзамен в полицейскую академию, и не успел я опомниться, как оказался женатым человеком — с материальной точки зрения я мог себе это позволить.
— А что же Том Уэйтс? — спросил Павлик.
Денафриа смешался:
— Что?
— Том Уэйтс, — повторил Павлик. — По-моему, он один из самых талантливых парней на свете. Ему лучше всех удаются жалостные песни и баллады о любви — не только о любви, о чем угодно. А голос у него такой — до самого сердца пробирает. Понимаешь, о чем я?
Захмелевший Денафриа потерял нить разговора и прищурился. Видя, что Павлик молчит, он сказал:
— Потом родился Винсент. И я жил просто замечательно.
— Я попытался сменить тему, — пояснил Павлик.
— Я все помню. Значит, ты попробовал петь блюзы? — спросил Денафриа.
Павлик отпил еще глоток.
— Да ладно тебе. Продолжай хныкать.
Денафриа сделал глубокую затяжку.
— Спасибо, — сказал он, выдыхая дым.
Павлик молча поднял стакан.
После ухода Павлика Денафриа принялся пить виски прямо из бутылки. Перед глазами у него все двоилось. Комната еще не начала вращаться, но он понял: скоро его начнет тошнить. Головная боль уже подступала. Когда зазвонил телефон, Денафриа не сразу удалось найти трубку.
— Алло! — закричал он.
— Джон? — спросил женский голос.
— Алло! — повторил Денафриа.
— Джон, это ты? — снова спросила женщина.
Прошло несколько секунд, прежде чем он опомнился.
— Джоди? — узнал он наконец.
— С тобой все в порядке? Чем ты там занимаешься? Пьешь, что ли? — продолжала его бывшая жена.
— Да, — признался он. — Да,