устранить выявленные недочеты, усилив подготовку к будущей большой войне, которую нам, несомненно, рано или поздно навяжут империалисты.

Начались выступления участников заседания. Первому слово предоставили мне. Этот факт, как я понял, свидетельствовал о возросшем престиже инженерной службы, которая успешно выполнила новую роль в минувших боях. Справившись с волнением, я высказал все, что продумал, не сглаживая острых углов, не приукрашивая общей картины.»

Рослый И. П. Последний привал — в Берлине. — М.: Воениздат, 1983:

«В работе расширенного заседания Главного военного совета принимали участие члены Политбюро ЦК партии, руководители Наркомата обороны, командующие войсками, члены военных советов и начальники штабов военных округов и армий, начальники военных академий, ответственные работники Генерального штаба, а также командиры корпусов и дивизий, участвовавших в боях. Из командиров стрелковых полков был приглашен только я.

За столом президиума находились трое: Нарком обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, И. В. Сталин, В. М. Молотов. Открывая заседание, Климент Ефремович попросил присутствующих рассказать, как проходили боевые действия войск, что при этом было хорошо и что плохо, какие коррективы нужно внести в организацию, вооружение и боевую подготовку нашей армии.

Мысль Ворошилова продолжил Сталин. Включившись в разговор, Иосиф Виссарионович сказал, что здесь, на заседании, надо смелее критиковать наши уставы и приказы, которые мы сами создавали и сами, если нужно, заменим.

По рядам прошел легкий шепот: присутствующие в зале с одобрением восприняли эти слова.

Затем начались выступления. Говорили главным образом те, кто был на фронте. Из состава 7-й армии выступили: командующий армией командарм 2 ранга К. А. Мерецков, начальник артиллерии комдив М. Н. Парсегов, командир 50-го стрелкового корпуса комдив Ф. Д. Гореленко, командир 123-й ордена Ленина стрелковой дивизии комбриг Ф. Ф. Алябушев и другие. Многие из них упоминали удачные действия 245-го Краснознаменного стрелкового полка и называли мое имя. Это было приятно.

Во второй половине дня слово предоставили мне. К выступлению я готовился довольно основательно и все же здорово волновался. Мое состояние многие заметили и потом шутя говорили, что воевать, по-видимому, легче, чем рассказывать о войне. И в той шутке была немалая доля правды.»

Разночтения есть. У одного совещание открыл Ворошилов, у другого — Сталин. Но, как бы то ни было, начало Совещания предваряли вступительные речи. По-другому нельзя. По-другому — даже не проявление неуважения со стороны руководства к собравшимся, по-другому никакие Совещания не проходят. Невозможно собрать людей в зале и не объяснить им, что от них хотят услышать, не конкретизировать вопрос. Однако, в опубликованной стенограмме, в самом оглавлении значится, что первый день работы Совещания, вечернее заседание открывается:

«ВОРОШИЛОВ (председательствующий)

Вступительная речь „Обмен опытом начсостава войск, участвовавших в войне против белофиннов“»,

только в тексте стенограммы вступительная речь выглядит вот так:

«ВОРОШИЛОВ (председательствующий)

Вступительная речь

Совещание начальствующего состава войск, участвовавших в войне против белофиннов, объявляю открытым.

Товарищи, настоящее совещание созвано по инициативе Главного Военного Совета с целью подведения итогов и учета того опыта, который был вынесен начальствующим составом из войны с Финляндией.

Главный Военный Совет считает, что на этом совещании не нужно выступать специальным докладчикам; а просто приступить к заслушиванию товарищей, которые непосредственно принимали участие в этой войне.

Прошу подавать записки всех тех, кто желает выступить и поделиться своими впечатлениями и опытом за этот последний период, который пережила наша армия и страна.»

Всё. Еще и Рослый и Хренов вспоминают, что И. В. Сталин говорил, у одного он

«Включившись в разговор, Иосиф Виссарионович сказал, что здесь, на заседании, надо смелее критиковать наши уставы и приказы, которые мы сами создавали и сами, если нужно, заменим.

По рядам прошел легкий шепот: присутствующие в зале с одобрением восприняли эти слова.»

У второго:

«В короткой речи он отметил, что минувший вооруженный конфликт позволил нам увидеть свои недостатки, показал, как нужно воевать в современных условиях, обогатил нас опытом. Этот опыт необходимо взять на вооружение, быстро устранить выявленные недочеты, усилив подготовку к будущей большой войне, которую нам, несомненно, рано или поздно навяжут империалисты.»

Открываем текст опубликованной стенограммы, после вступительной речи Ворошилова, которая только на реплику тянет:

«СТАЛИН. Недостатки отметить.»

Всё! Это короткая речь? Или два слова? Еще интересней, что комполка Рослый прямо пишет, что ему слово предоставили во второй половине дня, т. е., еще должна быть первая половина дня. Но ее нет. Стенограмма начинается с вечернего заседания, которое обозначено, как первое. Что-то публикаторы, вероятно, из этой стенограммы выбросили. Что-то, что не устраивало в ней кавалеров орденов от Папы Римского, что позволяет трактовать это Совещание, как вскрытие сплошных недостатков и провалов в подготовке армии к войне. Особенно нужно было показать провал в работе Наркомата Обороны, лично К. Е. Ворошилова. Только провальную работу наркомата в этой стенограмме, даже в том виде, в котором она до нас дошла, может увидеть чучело со званием академика-историка, которое даже прочитав данную стенограмму продолжает про диктатора Сталина…

* * *

Странно в стенограмме выглядит то, что сам нарком Ворошилов присутствовал только на заседаниях первых дней. Куда он был отозван с заседания — в стенограмме нет объяснения, хотя, председательствующий должен был объяснить собравшимся причины отсутствия их прямого начальника. А у меня из текстов докладов выступающих возникло подозрение, что Сталин сам попросил своего друга на совещании не присутствовать. Такое возможно. Начальствующий состав РККА — прямые подчиненные наркома. Их могло стеснять присутствие прямого начальника. Это хорошо из стенограммы видно. Выступления в дни, когда Ворошилов присутствовал, очень сильно отличаются от того, что говорили в его отсутствии. Во-первых, на совещании началась натуральная грызня, как будто исчез какой-то сдерживающий фактор.

Во-вторых, сразу выявились подхалимы, у которых через слово пошло «под руководством великого Сталина». Особенно в этом плане выделялись те, о ком в справочнике к стенограмме значится «необоснованно репрессирован». Например, командарм 2-го ранга Штерн, командующий 8-ой армией:

«ШТЕРН. Тов. Сталин, только Вы, при Вашем авторитете в стране, могли так необыкновенно быстро поставить все на службу победе и поставили, и нас подтянули всех и послали лучшие силы, чтобы скорее одержать эту победу. Это же факт, что мы использовали артиллерию, как Вы нам говорили, за авиацию Вы нас били очень крепко, и авиация резко подняла свою работу, начав действовать как Вы указали, и все прочее, ведь все здесь это