— На месте этой ямы представь себе бассейн. Клумбы я засажу самыми экзотическими растениями. А теперь взгляни направо. Видишь, уже началось строительство беседки, возле которой зажурчит декоративный фонтанчик.

— Не хочешь запустить туда рыбок? — спросила Лариса. — Я так люблю, когда в фонтанчике плавают рыбы.

— Это само собой, — кивнул Кочетов. — Я вообще планирую поставить по большому аквариуму на каждом этаже.

Они вошли в дом. По всему было видно, что внутри его совсем недавно начали отделывать: стены стояли голые, а паркетом выложили только половину вестибюля.

— Здесь еще работать и работать, — грустно сказал Олег, перехватив взгляд Ларисы. — Ты не представляешь, сколько приходится крутиться, обивать пороги, унижаться, чтобы объяснить нашим чиновникам необходимость этой клиники и выпросить у них деньги. Но идти на попятную я не могу. И дело не в средствах, которые я уже вложил сюда: в этом особнячке уже моя двухкомнатная квартира — дело в том, что я хочу помочь людям и знаю: они ждут от меня этого.

Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил толстую пачку писем.

— Вот, посмотри, — обратился Олег к Ларисе. — Это от моих пациентов. Здесь слова благодарности и уверенность в том, что я буду продолжать помогать людям. И их надежды не будут обмануты, клянусь!

Женщина внимательно просматривала письма. Содержание их соответствовало рассказу Олега: люди благодарили за спасенные жизни. Кулакова очередной раз поразилась своим чувствам: ее обрадовало, что послания явно не были подделкой.

— Скажи, — обратилась она к Олегу, — официально ты сейчас нигде не работаешь?

— Тебе это важно? — он не отрывал от ее лица черных блестящих глаз. — Врать не буду: занимаюсь частной практикой на дому, у матери. Пациентов хватает, но все деньги я трачу на свое детище. Надо бы еще продать машину, однако руки не доходят, да и жалко, честно говоря. Хочу сказать тебе, Лариса: я никогда не стану Рокфеллером. Не скрою, расценки в моей клинике будут высокими, но принимать я буду всех: оставлять умирать человека только потому, что у него нет денег, просто бесчеловечно. Поднимемся на второй этаж?

Он взял ее под руку, и они поднялись на балкончик недостроенного второго этажа.

— Смотри, — Олег обнял ее за плечи и показал рукой на новые многоэтажки. — Сколько здесь живет людей, которые нуждаются в моей помощи! Вон в том доме, я знаю, обитают пенсионеры, вынужденные продать квартиры в центре и переехать сюда. Неужели мы должны позволить им умереть до срока? Право на жизнь дано каждому, ты согласна со мной?

Лариса завороженно слушала Олега и верила каждому слову. Черные глаза гипнотизировали ее. «Он не убийца, не убийца! Это ошибка!» — вертелось в мозгу. Она уже не думала о поимке преступника, убившего пять женщин, которых он, возможно, тоже возил сюда и говорил о высоких материях. Она думала, что наконец-то встретила сильного и целеустремленного мужчину, способного провести ее по жизни, может быть, даже пронести на руках. Лариса не сопротивлялась, когда сильные руки развернули ее к себе, и жаркие губы прижались к ее губам. Кочетов обнимал и целовал ее, а она испытывала неизъяснимое блаженство.

Наблюдавший за ними из-за тополиной аллеи Скворцов не верил своим глазам. Константин чуть было автоматически не набрал номер мобильного своей коллеги, чтобы сказать, что переигрывать не обязательно, но вовремя спохватился. Какое-то нехорошее предчувствие больно сжало его сердце, и он, дождавшись, когда парочка покинет особняк, последовал за серебристой иномаркой.

В машине Олег рассказывал Ларисе о своих проблемах:

— Построить клинику — это еще не решение вопроса. Придется переживать то время, когда кое-кто будет ставить полки в колеса.

— Кое-кто — это главврач больницы номер семь? — спросила Кулакова.

— Да, — согласно кивнул Кочетов. — Товарищ Платухин. Уверен, ты его знаешь. Ты ведь не могла не навести обо мне справки. Платухин всем кажется самой подходящей кандидатурой: известный в городе онколог, профессор. Этот старый пень сиднем сидит на своем месте и не собирается уступать его другим, критикуя каждого, кто этого места достоин, но про себя умалчивая, что во время операции у него дрожат руки.

— Однако он продвинул твоего ровесника на место начальника отделения, — заметила Лариса.

— Конечно. Тут, как говорится, уже совсем другая история, — Олег засмеялся. — Перезрелая и страшная, как война, профессорская дочка влюбилась в меня и буквально не давала мне проходу. Она тоже врач, и папочка пристроил ее в больницу в кабинет реабилитации. Видя мое равнодушие, этот честный профессор неоднократно намекал, что если я женюсь на его чаде, то в одночасье стану кандидатом наук и начальником отделения, да и в дальнейшем могу не беспокоиться о своей карьере. Номер, так сказать, не прошел. Доча — в слезы, папа меня возненавидел, стал и умолять, и угрожать одновременно, но тут, на его счастье, подвернулся Сашка Боровской, бездарность, каких свет не видывал, женился на мадемуазель Платухиной и занял не свое место. Как ты думаешь, пройдя через такие унижения, профессор простит меня?

— Думаю, нет, — ответила Лариса.

— На сегодняшний момент мне это неважно, — откликнулся Кочетов, следя за дорогой. — Ведь я не собираюсь возвращаться к нему. Мое дело — не что-то кому-то доказывать, а помогать людям. И если у меня будет место, где я смогу это делать, а рядом со мной — женщина, чуткая, понимающая, обаятельная, — он выразительно посмотрел на Ларису, — я смело скажу: «Жизнь дала мне все, чего можно пожелать».

— Для строительства клиники потребуется еще очень много денег, — девушка и хотела, и боялась задать этот вопрос. — Где ты берешь их?

Олег засмеялся:

— Среди моих пациентов есть очень богатые люди, — сказал он. — На все, что ты видела, была потрачена сумма, эквивалентная стоимости трех моих квартир. Спасибо спонсорам, которые верят и помогают мне. Благодаря им я не стану грабить банк, — он расхохотался.

Скворцов внимательно наблюдал за Ларисой на оперативке. Про вчерашнее свидание она рассказала кратко и лаконично, и он не решился спросить, что означал поцелуй на балконе. Константин обратил внимание на нехарактерную для Кулаковой черту: докладывая, она прятала глаза, упорно разглядывала какую-то точку в блокноте. Это означало: она что-то скрывает, о чем-то умалчивает. Однако, зная ее упрямый характер, Скворцов решил не касаться этой темы. На особенный доклад Ларисы обратили внимание все. Обычно она анализировала сказанное, обращалась с вопросами к коллегам. Сегодня ничего такого, просто констатация фактов: встретились там-то, поехали туда-то, приехали во столько-то. Никто не знал главного: Лариса молила Бога, чтобы ее ни о чем не спрашивали. Ей хотелось поскорее очутиться в стенах своего кабинета, остаться наедине со своими мыслями и мечтами. Она не замечала удивленных взглядов коллег, не понимала, что говорит, она вообще сегодня ничего не ощущала и вздохнула с облегчением, когда полковник объявил о конце оперативки. Девушка первая вышла из кабинета и направилась к себе. Включив электрический чайник, уселась в кресло, обхватила голову руками и погрузилась в свои мысли.