Как он ненавидел эти ночные наваждения!

Почему-то к нему призрак всегда приходил по ночам, пробуждая, терзая стонами и оставляя его измученным и полностью разбитым. Так ведь призраки питаются энергией людей, смутно мелькнуло в его сознании, и его призрак не был исключением, он буквально высасывал из него все силы. Теперь ему вряд ли удастся заснуть.

Лахлан совсем растерялся. Почему призрак продолжал его мучить? Он же вернулся в Шотландию, выполнил свой долг. Он пробует выполнить просьбу отца, хотя иногда она кажется ему почти невыполнимой. Тем не менее, несмотря на то что времени у него осталось всего ничего, Лахлан был полон решимости исполнить свой долг.

Отбросив в сторону одеяло, он опустил ноги на каменный пол и немного подождал, пока они перестанут дрожать от пережитого ужаса. Когда к нему вернулись силы, он встал, хотя ноги еще подгибались от слабости. Кое-как доковыляв до гардероба, он достал оттуда брюки и простую рубашку. После перенесенного кошмара ему надо было немного проветриться, чтобы прийти в себя.

Как обычно, он не стал будить Дугала. Впрочем, он никогда его не будил. Было бы несправедливо взваливать хотя бы часть своего бремени на плечи кузена. Лахлан не спеша побрел по пустынным залам Лохланнаха и спустился по лестнице, которая заканчивалась небольшой террасой, откуда открывался чудесный вид на море.

Стояла тихая лунная ночь. Созерцание прекрасного вида должно было принести покой его истерзанной душе. Ну а если этого не произойдет, то у него был в запасе еще один вариант – шагнуть вниз со скалы и… обрести долгожданный покой.

Но едва он ступил на террасу, в прохладный бархат ночи, как все грустные мысли о покое его оставили.

На парапете в одной почти прозрачной ночной сорочке сидела Лана Даунрей и как ни в чем не бывало смотрела на него.

Ее длинные светлые волосы, на которых сейчас переливался лунный свет, были распущены по плечам.

Сердце Лахлана подпрыгнуло и застучало быстро-быстро, но уже не от страха, а от радости.

Она выглядела такой прекрасной и такой безмятежной, что он замер от немого восхищения.

Держа на всякий случай руки в карманах и нарочно глядя в сторону моря, Лахлан молча подошел к ней. Лана спокойно посмотрела на него, как будто ожидала встретить его именно здесь и именно в этот ночной час. Несколько минут они в полной тишине глядели на искрящиеся в лунном свете волны, набегавшие на скалы.

Теплый ветер доносил до него ее дурманящий запах, от которого у него кружилась голова.

О, как ему захотелось…

Захотелось одного – стать другим человеком, не проклятым навеки, чтобы его не посещали призраки, чтобы ему не грозила неизбежная и уже совсем близкая гибель. Стать тем, кто мог поцеловать ее, не обнадеживая напрасно…

Как бы это было чудесно!

Должно быть, он тихо вздохнул от грусти, потому что Лана вдруг ласково положила свою теплую ладонь ему на руку. Какой приятный, полный невыразимого очарования жест!

– Вам тоже не спится? – Ее голос звучал под стать жесту, так же ласково и приятно.

Лахлан как зачарованный смотрел ей в лицо. В ее бездонные, голубые, широко распахнутые глаза, в которых можно было утонуть.

– Да… меня опять навестил призрак.

– Призрак? – Ее брови удивленно взлетели вверх.

– Вот именно. – Отвернувшись от нее, Лахлан опять посмотрел на море. Он терпеть не мог разговоры о призраках из-за боязни, что его сочтут сумасшедшим, но Лане, как он уже понял, можно было довериться.

– Мой отец.

– Да, понятно. И как часто он к вам приходит?

Лахлан попытался пошутить, но его голос прозвучал хрипло и напряженно:

– Слишком часто.

Лана задумчиво склонила голову набок:

– Как я вижу, его посещения не доставляют вам радости?

– Честно вам скажу, они просто ужасны.

Его страх ее откровенно удивил, что стало для него неожиданностью. Неужели она их не боится? Страх и ужас, вот что всегда вызывал у него призрак.

– Если вам не трудно, расскажите чуть поподробнее, – попросила она.

Ее мягкий, низкий голос располагал к откровенности. Лахлан сел рядом, слушая мерный рокот прибоя. Помолчав немного и собравшись с духом, он начал:

– У него всегда такой суровый вид… и в то же время страдальческий. Он жалобно стонет…

– Стонет?

– Да, но хуже и мучительнее всего его цепи.

– Цепи? – Лана заморгала от удивления.

– Да, цепи. Он буквально обвешан ими. Он обречен носить их вечно. Все из-за того самого проклятия.

– Странно. Ни один из призраков, которых я видела, не носил цепей.

– Может, они не были прокляты?

– Может быть. – Она еле заметно улыбнулась. – А еще вполне возможно, что никаких проклятий не существует.

У него сжалось сердце. Неужели такое действительно возможно? Он пытливо взглянул ей в лицо, такое прекрасное и слегка насмешливое.

– Вам это кажется смешным?

– О, нет, нет, – поспешила его успокоить Лана и для верности опять похлопала ладонью по его руке. – Просто это выглядит как-то странно.

– Что тут странного?

– Странно, что ваш призрак ходит в цепях. Сами подумайте, цепи – вещь тяжелая…

– Это наказание свыше. Скорее всего, это не настоящие цепи… это как бы их образ…

– Скорее всего, именно так, – согласилась она.

Они оба снова принялись разглядывать море. Разговор действительно выходил довольно странным, слишком отвлеченным от реальности. Ни с кем другим Лахлан не стал бы так откровенничать, но с Ланой это было возможно.

– Ваша матушка не ходит в цепях.

Почему-то это разозлило Лахлана. Запинаясь, он пробормотал:

– Очень… приятно это слышать.

– Да и выглядит она хорошо – спокойной, даже безмятежной.

– Очень рад.

– Однако она беспокоится за вас.

– Передайте ей, что у меня все хорошо.

– Не хочу. Ведь это ложь, а ей все видно, и назвать вас счастливым человеком никак нельзя.

Счастливый человек?! Интересно, был ли он когда-нибудь счастлив?

– Я ведь проклят.

– Пуф, – фыркнула Лана, дернув плечом.

– Но ведь так оно и есть. – Лахлан вдруг, сам не зная почему, улыбнулся, ему просто захотелось это сделать.

Что было такого в этой похожей на фею девушке? Однако рядом с ней все страшные тени исчезали, они таяли, словно утренний туман под горячими лучами летнего солнца. Несмотря на только что пережитый ужас, рядом с ней его почему-то тянуло улыбаться и беспричинно чему-то радоваться.