Стараясь не кашлять, Василиса сделала несколько шагов и оказалась вплотную к сидящему в кресле старику. Тут воняло вообще невообразимо. Даже дым уже не мог заглушить запах тела старика, которое издавало поистине невыносимое зловоние. Совершенно лысую голову Прохора Кузьмича ничего не прикрывало, зато сам он был до самого подбородка укутан в теплый тулуп из овчины. От него тоже шел специфический запах.

– Дай мне взглянуть на тебя. Встань к свету.

Василиса встала так, чтобы на нее падал свет керосиновой лампы. И какое-то время было тихо.

– Да, – произнес наконец старикан. – Ты ее внучка. Те же глаза, те же волосы. И что Нина? Почему сама не приехала?

– Она попала в больницу. В ту же ночь, когда убили Савву Прохоровича, бабушку пытались похитить какие-то люди. Ей сильно досталось.

– Да-да, я слышал про Савву. Печально. Но бабушка ведь передала тебе то, что должна была?

Глаза старика блеснули в темноте, словно два уголька. Василисе отчего-то сделалось жутко. Но, превозмогая дрожь, она ответила:

– Передала.

– А ты… Ты передашь это мне?

В голосе Прохора Кузьмича послышалось волнение, которое он даже не пытался скрывать. И Василиса, которая еще минуту назад собиралась все выложить старику, неожиданно для самой себя произнесла:

– Расскажу! Но не раньше, чем вы расскажете мне, зачем вам нужно это знать.

Старик поежился.

– Холодно.

– Тут от жары дышать нечем.

– Будь добра, подкинь еще поленце в огонь. Старикам всегда холодно, разве ты не знаешь?

Василиса не стала спорить и послушно подкинула поленце, потом вернулась к старику и встала возле него. Он сидел, низко опустив голову, которая была у него абсолютно гладкой. Словно взамен утраченным волосам природа густо осыпала кожу пигментными пятнами. Они были самых разных форм и размеров, некоторые совсем крохотные, другие разрастались словно острова невиданных архипелагов. Не голова, а какой-то глобус.

Увлекшись разглядыванием этих узоров, Василиса чуть было не пропустила вопрос Прохора Кузьмича.

– Ты моя правнучка, знаешь об этом?

– Вот как?

Василиса недоверчиво покосилась на старика. Ничто в нем не возбуждало в ней родственных чувств. Какой гадкий! И воняет от него просто чудовищно! Может, он в этом и не виноват, но не о таком дедушке мечтала Василиса.

– Твоя бабушка приходится мне племянницей. Она дочь моего старшего брата. Своевольная, надо сказать, дочь. К сожалению, брат погиб много лет назад, а я вот все живу… Кхе-кхе. А Савва приходился твоей бабушке двоюродным братом, а тебе, стало быть, двоюродным дедом.

– Ясно.

– Ну, а тот молодец, который доставил тебя в наш поселок и спас от бандитов, он тебе тоже родня.

– Федор?

– Он мой внук и сын Саввы.

Вот оно что! Сплошные родственники. Но отчего-то Василиса не чувствовала радости. А Прохор Кузьмич – так тот был ей просто отвратителен. И ладно бы еще запах, к нему можно и притерпеться. Но как равнодушно старик произнес имя своего покойного сына! А ведь Савва умер не от старости, его кончина была трагичной и ужасной. Но Прохор Кузьмич даже не поинтересовался подробностями смерти своего сына. Не спросил, где его тело, как можно его забрать. Потрясающая, просто чудовищная душевная черствость!

Вместе с тем Василиса не могла не признать, что в рассказах про жителей Малочаевки, про их силу и выносливость все же есть своя правда. Ведь для своих лет Прохор Кузьмич еще весьма бодр. Василиса прикинула, что, если он и впрямь брат ее прадеда, пусть и младший, старику должно быть очень много лет. А он ничего, в здравом уме, сидит тут, пахнет.

И Василиса решила уточнить:

– Скажите, а те… Другие? Среди них тоже есть мои родственники?

– Кто?

В голосе старика послышалась тревога.

– Какие другие?

– Ну те… Кого я видела сначала на молитве, а потом за ужином.

– Ах, эти…

Теперь в голосе Прохора Кузьмича звучало лишь пренебрежение.

– Забудь о них, – махнул он рукой, словно отгоняя пылинку или мелкую мушку. – Они нам не родня.

И прежде, чем Василиса успела спросить, если не родня, то кто, старик произнес:

– Поговорим лучше про тех бандитов, которые держали тебя в плену. Я так понимаю, их интересовала одна вполне определенная вещь?

– Да. Они хотели, чтобы я передала им слова бабушки.

– А ты?

– Я схитрила. Сказала им какую-то чушь, а потом удрала.

Старик издал странный хмыкающий звук, то ли осуждал, то ли, наоборот, одобрял. А вслух счел нужным напомнить Василисе следующее:

– Если бы не Федор, далеко бы ты не убежала.

– Я ему очень благодарна.

– Не его благодари, а меня, – важно произнес старик.

– Вас? Почему вас?

– Это я отправил туда Федора, чтобы он мог тебя спасти.

– Вы? – насторожилась Василиса. – Но как вы узнали, где я буду?

– Меня посетил Ангел Господень. Он и указал, что внуку моему надлежит быть у пещеры, и час был тоже назван.

Василиса не знала, как и реагировать на услышанное. Старик был с приветом, это ясно. Ангел ему явился, совсем ку-ку дедуля! Но, с другой стороны, как быть с тем, что Федор оказался в нужное время в нужном месте? Может, и впрямь прадеду было какое видение?

Старик еще немного поговорил с Василисой. Сказал, что золото, спрятанное его братом Кузьмой – прадедом Василисы, – общая собственность всех жителей Малочаевки и их наследников. И что ему было видение, в котором ангелы предрекли их селению славу, процветание и величие.

– Но для этого мы должны объединить усилия. Часть присказки знаю я, часть ты. Вместе мы сумеем добыть золото, поодиночке же – никогда! Согласна помочь? Согласна сообщить то, что передала тебе бабушка?

– Для этого я сюда и прибыла.

Старик был доволен. Он не стал больше задерживать Василису и сразу после этого отпустил ее, предупредив лишь, что завтра с восходом солнца она должна быть готова отправиться в путь. Он, Федор, Василиса и еще двое крепких мужчин отправятся на место, откуда и начнут поиски схрона.

– А что это за место?

– Там увидишь.

– Хотя бы скажите, далеко оно?

– Не близко.

На этом и расстались. Василисе показалось, что старик доволен тем, как прошел их разговор. Когда Василиса уходила, он издал удовлетворенное кхеканье и потер свои сухие ладошки, словно предвкушая завтрашний успех. А вот Василиса испытывала двойственные чувства. Она представляла себе Прохора Кузьмича совсем другим. Она бы затруднилась объяснить, каким именно, но не таким противным, это уж точно.