– Понятия не имею, – ответил он.

– Наверно, собрались во дворе дворца, – сказал Бри, как и Нукс, стоявший рядом. – Принцессу судят, и все смотрят на это.

Это казалось вероятным и очень благоприятствовало нашим планам, поэтому мы ждали, сдерживая возбуждение и глядя на автомобиль. Но вот дядя Набот вскочил и замахал красным носовым платком.

По этому сигналу мы вчетвером, как один человек, перепрыгнули через канаву и вбежали внутрь, держа в обеих руках револьверы.

Я прыгнул на обломки, и неожиданно что-то подхватило меня и с силой бросило на землю; я раз или два перевернулся и оказался лежащим на спине под тяжестью гигантского индейца, прижимавшего меня коленом.

Я услышал рев Мойта и ответные крики двух наших чернокожих; повернув голову, я увидел, что все они бьются в руках индейцев, окруживших их со всех сторон.

Захват произошел гораздо быстрей, чем я могу описать на бумаге, и через несколько мгновений мы все четверо стояли обезоруженные и крепко связанные.

Признаюсь, я был чрезвычайно унижен этим хитрым обманом, произведенным Налиг-Надом. Злой король предвидел наше появление и, используя Илалу как приманку, заманил нас в засаду так надежно, что у нас не было возможности бороться или сопротивляться плену. Победа короля была полной.

Подождите, но есть еще дядя Набот. С ним стоит считаться. Я видел, что он по-прежнему стоит в машине и удивленно смотрит на сцену за стеной.

Индейцы тоже увидели его, и с дикими торжествующими криками два десятка воинов бросились к машине. Но дядя был предупрежден и хладнокровно положил на сидение рядом с собой несколько револьверов.

Из револьверов в обеих руках старый джентльмен начал стрелять в индейцев, как только они приблизились, и произвел такое смятение, что индейцы в замешательстве остановились, не зная что делать.

Опустошив два револьвера, мистер Перкинс бросил их в головы нападающих и взял вторую пару. Я гадал, почему туземцы не пронзят его стрелами или копьями, ведь верх машины снят и дядя беззащитен от оружия индейцев. Скорей всего, им приказано взять его живьем, и они не были готовы к такому яростному сопротивлению.

Вскоре один индеец обошел автомобиль, ухватился за поручень и легко прыгнул в машину. Но мой дядя мгновенно повернулся и сильными руками схватил туземца за талию. Подняв удивленного текла высоко в воздух, дядя Набот бросил его в свирепую толпу, свалив своей живой катапультой нескольких индейцев.

Но напрасны были эти удивительные сила и храбрость. Прежде чем дядя успел снова схватить револьверы, дюжина индейцев прыгнула в машину и схватила его так прочно, что дальнейшее сопротивление было невозможно. Маленького человека вытащили и потащили туда, где мы с удивлением и восхищением наблюдали за ним.

– Молодец, дядя! – воскликнул я. – Если бы мы все так сражались, была бы совсем другая история.

Он весело улыбнулся мне.

– Я не забавлялся так, мой мальчик, с тех пор как у Полли была корь, – ответил он, отдуваясь, – но, конечно, я давно не тренировался.

Теперь, когда мы из грозных врагов превратились в беспомощных пленников, перед нами появился со спокойным лицом король Налиг-Над и приказал отвести в одну из хижин; там мы должны ждать, пока он не решит, как от нас избавиться.

– Кто этот парень? – спросил дядя Набот, глядя на короля.

– Это Налиг-Над, – ответил я, угнетенный нашим поражением.

– Привет, Нэдди, старина, рад познакомиться, – сказал дядя Набот, делая шаг вперед, который позволили воины, и протягивая руки.

Король молча посмотрел на него. Он впервые имел возможность увидеть это добавление к нашей группе. Но на протянутую руку он не обратил никакого внимания.

– Я хорошо знаю твою дочь, – продолжал дядя, нисколько не смущенный холодностью приема, – она отличная девчонка, Налиг. Ты должен ею гордиться, старина!

Он начал хихикать и весело тыкать короля в ребра, заставив строгого монарха отпрыгнуть с возгласом негодования и гнева. Это, в свою очередь, так развеселило моего дядю, что он начал кашлять, а потом, когда лице его побагровело, стал задыхаться.

Король с изумлением смотрел на это представление, но, когда пленник совершенно неожиданно пришел в себя и вытер с глаз слезы веселья, варвар с отвращением хмыкнул и ушел в свой дворец. За ним следовала группа вождей, в которых я узнал советников короля.

Я поискал Илалу, но она исчезла, как только мы появились во дворе; теперь, когда она выполнила роль приманки, ее, несомненно, утащили служанки.

Нас отвели в одну из хижин, пристроенных изнутри к стене, и бесцеремонно бросили через дверь. Это был однокомнатный дом, с толстыми глиняными стенами, без мебели, только с глиняной скамьей у дальней стены. Единственным отверстием была дверь. Несколько сильных воинов, вооруженных и настороженных, стояли у двери караулом.

Нас не связали, но отобрали все оружие, включая карманные ножи, и мы были совершенно беспомощны.

– Мне не нравится положение, – сказал я, когда мы все сели на скамью.

– Плохой ящик, точно, мастер Сэм, – со вздохом сказал Бриония.

– Надеюсь, они не тронут машину, – нервно заметил Мойт. – Мне все равно, что со мной сделают, если они оставят автомобиль в покое.

– Вздор, – раздраженно сказал я. – Они не смогут ею воспользоваться, даже чтобы спасти шею. Так что не волнуйтесь, старина.

– Думаю, в ближайшее время мы тоже не сможем пользоваться автомобилем, – весело сказал дядя Набот.

– Это зависит от Неда и его людей, – заметил я. – Завтра утром он точно придет нам на выручку.

– Тогда будет слишком поздно, мастер Сэм, – сказал Нукс. – Этот злой король не позволит нам жить так долго.

– Тогда зачем он поместил нас сюда? – спросил я. – Если бы он хотел нас убить, мог бы сделать это на месте.

– Ничто не помешало бы ему сделать это сейчас, – сказал Мойт, подхватив предположение.

Такое состояние дел подбодрило нас. В груди обреченных всегда сохраняется надежда; мы сидели так целый час и пытались утешить себя мыслью, что обязательно появится возможность спастись. Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что положение наше было безнадежное, но тогда нам оно таким не казалось.

Не думаю, чтобы кто-нибудь из нас сожалел, что попытался спасти девушку. Илала защищала нас, и наш долг защитить ее, даже если бы Мойт не был настолько опьянен ее красотой, что не мог смириться с разлукой…

Я все еще был мальчиком и был не так флегматичен, как остальные; я думал, увижу ли когда-нибудь прекрасный новый корабль, который строит мой отец; я вздыхал при мысли, что, может быть, никогда не ступлю на его палубу, а ведь сколько планов мы строили на будущее. Немного утешала мысль, что