всему, дальнейших действий по формированию Минского легиона для несения караульной службы предпринято не было.

Другие стихийно возникшие женские подразделения сами являлись в местные военные гарнизоны и штабы, обращаясь к начальству с просьбами назначить их в действующую армию. Нередко эти формирования оказывались вооружены и обмундированы на собственные средства, поэтому военные власти приходили в замешательство и не знали, что предпринять. Вышестоящее начальство не могло дать внятных указаний, как с ними поступать, и командный состав оставался в нерешительности и растерянности. Так было в случае, когда Лебедева, организатор одесского женского подразделения, в августе 1917 года обратилась к генерал-майору Гаврилову. Она просила предоставить соответствующие помещения, снаряжение и денежные средства из военного фонда для покрытия организационных расходов. Также она хотела, чтобы по окончании боевой подготовки подразделение из пятисот женщин отправилось на Румынский фронт. Это стихийно возникшее формирование поставило Гаврилова в тупик, и он обратился в ГУГШ за предписаниями, что делать с Лебедевой и ее подчиненными, но ответа так и не получил [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 112]. В отсутствие официальной политики и правил по отношению к женским воинским формированиям командирам оставалось поступать с ними на собственное усмотрение, как до весны 1917 года – с отдельными женщинами, стремившимися попасть в ряды армии.

Официальные усилия

Прокатившийся по всей стране всплеск активности со стороны женщин, стремившихся служить в действующей армии, убедил российское правительство, что женское военное движение нельзя оставлять без внимания. Захлестнувший Военное министерство и Генеральный штаб поток ходатайств и прошений от женщин, желавших участвовать в защите Отечества, начинал оказывать воздействие на власти. Заявки на вступление в женские воинские части поступали даже от гражданок иностранных государств, в том числе враждебных России [Там же: 59]. Поэтому 1 июня 1917 года Керенский разрешил формирование дополнительных воинских частей из женщин-добровольцев для последующей отправки в действующую армию. Исполнительную власть над всей деятельностью, связанной с организацией женских подразделений, он поручил Отделу по устройству и службе войск ГУГШ.

Получив разрешение от министра, армейская администрация начала вырабатывать последовательную политику по организации и использованию этих подразделений. 8 июня ГУГШ постановило, что в зависимости от возраста, социального происхождения, уровня образования и состояния здоровья женщин-добровольцев женские подразделения следует разделить на три типа. К первой категории относились формирования, предназначенные для ведения боевых действий. Для этого было создано два отдельных пехотных батальона численностью от 1000 до 1400 человек каждый. Эти женские боевые части формировались в Петрограде и Москве, где концентрировалось наибольшее число женщин-добровольцев. Вторая категория включала маленькие вспомогательные отряды, прежде всего подразделения связи, численностью приблизительно в сто человек. В третью категорию попали женщины, чье состояние здоровья не позволяло им нести фронтовую службу; их назначали для пополнения медицинских частей. Подробные практические рекомендации, связанные с осуществлением плана, должны были появиться позже [Там же: 8]. ГУГШ уведомило штабы Петроградского, Московского, Киевского, Одесского, Казанского, Минского, Омского, Тифлисского, Иркутского, Двинского, Ташкентского и Хабаровского военных округов о разрешении военного министра формировать женские воинские части [Там же: 14].

Женские батальоны комплектовались по тому же образцу, что и прочие (то есть мужские) добровольческие подразделения, по утвержденному 28 ноября 1916 года временному штатному расписанию Отдельного туркестанского стрелкового батальона. Предполагалось, что женские воинские части будут иметь аналогичный мужским личный состав, экипировку и службы обеспечения. Таким образом, женские батальоны включали в себя вспомогательные подразделения, необходимые для участия в боевых действиях – пулеметную команду, команду связи, конных разведчикови саперную команду. В состав батальона входило 19 офицеров, 5 чиновников, 1083 строевых и 85 нестроевых солдат, а также 127 лошадей и 58 повозок обоза.

Согласно постановлению ГУГШ, четыре отдельные женские команды связи должны были комплектоваться по типу команды связи четырехбатальонного пехотного полка – 2 офицера, 99 солдат, 11 повозок различных типов, 15 лошадей и 6 мотоциклистов. Личный состав женских подразделений должен был состоять только из женщин-добровольцев, за исключением командиров, инструкторов и старшего медицинского персонала. Из-за недостатка женщин, имевших нужную квалификацию, на эти должности приходилось назначать офицеров-мужчин. Впрочем, впоследствии их заменяли женщины-добровольцы. На Главное управление по снабжению армии возлагалась ответственность за обеспечение женских подразделений обмундированием, оружием, боеприпасами и всем необходимым. Финансовую поддержку оказывал военный фонд государственной казны. Для покрытия непредвиденных расходов, связанных с формированием, каждому боевому батальону выделялось 1500 тысячи рублей, а каждой команде связи – 200 рублей. Женщинам-добровольцам назначалось такое же жалование, как рядовым-мужчинам [Там же: 29–32].

ГУГШ приказало командующим Петроградским и Московским военными округами проследить за формированием и обучением женских подразделений в подведомственных им городах [Там же: 8].

Важную роль в создании женских воинских подразделений в Петрограде и Москве играли местные женские военные организации. В Петрограде в середине июня организационный комитет Женского военно-народного союза содействовал записи патриотично настроенных женщин в формировавшийся 1-й Петроградский женский батальон (не путать с 1-м женским «батальоном смерти» Бочкаревой, также организованным в Петрограде). Ходили слухи, что в Союзе состояли такие известные женщины, как О. Л. Керенская – жена военного министра, жившая отдельно от него, Н. В. Брусилова – жена главнокомандующего российскими вооруженными силами, и С. В. Панина – единственная женщина, входившая во Временное правительство [Женская армия 1917: 3]. Еще раньше в Москве аналогичная организация, Всероссийский женский союз помощи Родине, принялась за создание 2-го Московского женского «батальона смерти». Теперь, при поддержке властей, союз получил от Московского военного округа средства, чтобы завершить формирование этого подразделения [Женские военные организации 1917: 6].

Попытки контролировать и расширить движение

Запустив процесс официального формирования женских воинских частей, ГУГШ озаботилось тем, чтобы взять женское военное движение под свой контроль, и начало работать над созданием общих правил, которые распространялись бы на все женские подразделения. Особенно важным это стало после возникновения серьезных трудностей с батальоном Бочкаревой, в котором все внутреннее управление было оставлено на усмотрение командира. Однако это была непростая задача, учитывая, что многочисленные частные женские военизированные организации действовали в соответствии с собственным уставом. Власти затруднялись определить, каковы характер и цель этих подразделений, были ли они должным образом обучены, вооружены и оснащены, и обладал ли их личный состав здоровьем, необходимым для военной службы. Это вызывало значительное волнение и неразбериху в Военном ведомстве, и не позволяло армии систематически использовать частные женские формирования.

Выдвигались различные предложения о подчинении женского военного движения централизованному управляющему органу. Генерал Г. Д. Романовский из Отдела по устройству и службе войск ГУГШ рекомендовал создать единое административное учреждение под эгидой ГУГШ для регулирования женской военной деятельности. Председатель Петроградского