Но я осталась на месте.

— А я тебе расскажу историю Майнок Клейсии и причины, по которым связь ее с ренегатами сомнительна, — пообещал он тем тоном, которым обычно родители обещают ребенку прочитать сказку перед сном.

Правда чадом я перестала быть этак фунтов сорок назад. Посему на сомнительный подкуп не поддалась. Целых три секунды не поддалась. А потом все же сделала шаг вперед.

Знала бы, на что согласилась, десять раз подумала бы, подставлять ли плечо. Нет. Ворон иглой орудовал споро, отвлекая меня меж тем повествованием о Майнок Клейсии, девице неаристократических кровей, несмотря на внешность истинной высокородной. Но я все равно чувствовала себя жутко неловко с полуспущенным с плеча черным кителем, когда Ар склонился надо мной.

Прикосновения его теплых рук, точные, аккуратные, заставляли задуматься: а сколько раз он вот так орудовал иголкой? Латал ли других? Себя? Ведь не всегда можно воспользоваться магией для исцеления. При поражениях некоторыми заклинаниями применение любых целительских чар может не помочь, а навредить…

Движения ворона были скупы и точны, а голос — спокоен. И я честно старалась вслушиваться в смысл его слов:

— Старший брат Майнок был той еще сволочью. Он продал сестру за сто форинтов одному аристократу, когда ей едва исполнилось пятнадцать. Она еще только почувствовала тягу и не шагнула за Грань. Каратели накрыли особняк как раз в ту ночь, когда происходила сделка. Правда, повод для ареста эйра Сорсола был гораздо весомее, чем работорговля, — государственная измена.

— Значит, ты ее спас? — Я повернула голову, чтобы увидеть лицо ворона.

И тут же удостоилась строгого:

— Тай, не вертись! — И вроде бы его голос был серьезным, но я невольно улыбнулась уголками губ.

А затем Ар продолжил штопку моего плеча, а вместе с ней и рассказ:

— Не то чтобы спас, и если быть объективным — даже не я, а капитан Ортридж, командовавший той операцией…

— Но с обожанием смотрит она на тебя, — я не удержалась.

— Не с обожанием, а с расчетом, — поправил ворон. — Майнок считает, что статус моей любовницы поможет ей быстрее стать капитаном. Поскольку капитан руководит операциями по ликвидации и зачистке государственных преступников.

Всего несколько фраз, за которыми — целая жизнь. Изломанная предательством, отравленная ненавистью, подчиненная мести. Судя по всему, лейтенант была из тех, кто видит цель и не видит препятствий. Дальнейший рассказ ворона лишь подтвердил это.

Майнок поступила в отдел сразу после индивидуального обучения. Хотя могла бы выбрать службу при дворе: редкий дар позволил бы ей стать лучшей фрейлиной императрицы. Она бы оберегала Ее Величество от плохого настроения и кручины, — в общем, служила на благо империи и не рисковала жизнью ежечасно. Но Майнок хотела мстить. Таким, как тот, кто ее купил. Таким, как тот, кто ее продал.

— Теперь понимаешь, что у нее с ренегатами свои счеты? Для нее враги короны — ее личные враги.

Он говорил, а я ощущала прикосновения его теплых, сухих, чуть шершавых пальцев к своей холодной бледной, рассеченной ножом коже, которую хотелось прикрыть. Впервые я стеснялась себя. Того, что я такая.

— Значит, ее можно исключить? — уточнила я у ворона, который закончил шить и искал взглядом ножницы, чтобы перерезать нитку.

— Нет, — огорошил меня Ар. — Я не исключаю никого. Просто говорю о том, что у нее должен был быть очень веский повод, чтобы перейти на сторону преступников.

Ножниц на столе не было. Я уже хотела чиркнуть когтем — хоть какая-то польза от моего маникюра — но тут ворон наклонился и просто перекусил нитку зубами. Всего доля секунды, когда даже не его щека — дыхание прикоснулось к моему плечу. И вот странность: я не чувствовала боли, пока игла протыкала меня, а вот этот миг… от этого прикосновения без касания побежали мурашки.

Забота ворона, такая простая, обыденная, позволила мне на несколько секунд почувствовать себя живой, абсолютно и совершенно живой.

— Спасибо, — я поспешила натянуть куртку, закрывая шов.

Ворон же, будто угадав, о чем я думаю, рукой накрыл мое плечо, не дав мне до конца поправить одежду.

— Тай. Поверь, ты красивая. Даже сейчас. — Он провел пальцем по моему подбородку, чуть его приподняв, мягко заставляя посмотреть ему прямо в глаза. — Поверь, я видел много красивых лиц, скрывавших уродства души. И привык к этом настолько, что стал считать это нормальным. Что в тебе видят не тебя самого, а положение, власть, деньги или угрозу. И сам перестал видеть в людях человеческое.

— Ну, я не совсем человек. Скорее просто очень активный и жизнерадостный труп, — попыталась я улыбнуться и добавила: — А нормы… Ее вообще не существует. Что естественно для коршуна, то кошмар и смерть для полевки, которую он закогтил. Если бы ты не научился видеть людей насквозь, то…

— Я бы не выжил, — закончил за меня ворон и, отстранившись, подошел к сейфу и открыл его дверцу. — Помнишь, я говорил тебе о черепе. Так вот. Это череп моего брата, Энора. его убили год назад. Он совершил ошибку, поверив, и поплатился.

— Постой! Как убили? — я вскочила с места. — О таком событии наверняка бы раструбили все новостные листки!

— Если бы репортеры узнали, то да. Но официально Энор отбыл с исследовательской экспедицией в долину Гейзеров.

— Зачем? — не поняла я.

А потом до меня дошло: император и его наследники — сильнейшие маги империи. На их крови зиждется закон и порядок. Считается, что их невозможно убить, как простых смертных. А если окажется, что это не так… сколько ещё тайных обществ, жаждущих захватить власть, появится только в одной Эйле? Вот и получается, что Его Высочество Энор ушел за Грань столь же тихо и безвестно, как подзаборный бродяга. Просто чтобы простые имперцы спали спокойно.

Все это время ворон молчал и следил за тем, как меняется выражение моего лица, пока я осознаю, что стоит за его словами.

— Мне жаль, — произнесла я до оскомины банальные слова.

И нормальный человек бы на этом остановился, но только не некромант! Для нас смерть — это просто ремесло. Особенно если эта смерть — не твоя собственная. В общем, у нас специфические взгляды и на загробие, и на саму жизнь. Которую мы, к слову, считаем великой ценностью. А посему, как и всякие кладоискатели, норовим ее откопать. Даже если она давно и прочно зарыта. Причем даже не нами.

Посему я не смогла удержаться от того, чтобы не приободрить ворона:

— Зато у меня для тебя есть и хорошая новость. Ты знал, что всякий, хранящий скелеты в шкафу, — слегка некромант? А у тебя их — что фигуральных, что реальных, — я кивком указала на череп, — преизрядно.

— Вообще-то я храню «свои скелеты», как ты выразилась, не в шкафу, а в сейфе, — педантично поправил Ар.

— Ну да, — охотно согласилась я. — Такие тайны обычному шкафу и я бы не доверила.