– Все вышли?

Он увидел меня и слабо улыбнулся. Подошел к Алану.

– Срочно нужен прямой канал с Советом Управителей.

– Хорошо, – сказал Алан. – Прошу в диспетчерскую.

Собравшиеся нестройно заговорили, загудели. Алан поднял руку, все замолчали, только всхлипывающий голос продолжал монотонно перечислять: «…взорваны станции связи, уничтожены сооружения обода фазоинвертора, захвачены атмосферные реакторы, взяты заложниками дети…» – и замолчал.

– Что там у вас, внизу, происходит? – негромко спросил Алан. – Эпидемия?

Кузьма медленно оглядел его с ног до головы, потрогал небритый подбородок и так же тихо ответил:

– Нет, не эпидемия! Мятеж!

Рассказ мой приближается к концу. Если когда-нибудь я сведу воедино мои сумбурные воспоминания, то лучшее название для этой части – «Слепой полет».

Расстыковались с орпеком. «Лайба» шла по инерции.

Алан держал руки над сенсорами. Он беззвучно пошевелил губами, потом тронул несколько полос – фрр – зашумели двигатели, невесомость исчезла. Леденящий восторг тряс меня – вот оно, началось! Что именно началось, я не понимал, но твердо знал одно – это Событие, и я не в стороне. Может, сейчас и развяжутся узлы, туго накрученные последними годами. Вот я лечу туда, в пекло, сражаться и умирать, спасать и геройствовать. Так начался наш бросок на Красную.

А тогда, в шлюзовой, после слов Лыкова о мятеже воцарилось молчание. Даже Татьяна перестала всхлипывать. В первую минуту я не понял, о чем говорит Кузьма. Взрывы, заложники… Опять временной сдвиг, как тогда, со мной?

Алан действовал мгновенно. Он подошел к Лыкову, негромко сказал: «Бегом за мной, на связь!» – и, крикнув Сергею «Карантин!», с места рванул по коридору. За ним сорвался Кузьма.

Романенко, не оборачиваясь, попятился к стене, сунул руку за спину, и вторая диафрагма быстро сошлась, отрезав нас от внутренних помещений.

– Что это значит? – вскинулся мужчина со шрамом на щеке.

– Карантин, – развел руками Сергей.

– Вздор! – крикнул мужчина со шрамом. – Мне срочно нужно связаться с женой! Где у вас транспорт на Литий-Юг?

Романенко успокаивающе поднял ладонь:

– Подождите немного, – сказал он виновато. – Станция забита пассажирами. Если начнется паника… Вы понимаете?

Снова тишина, только прерывистое шумное дыхание Татьяны нарушало ее. Я подошел к ней, поздоровался. Она подняла покрасневшие глаза, непонимающе взглянула. Я сказал, что был в ее краях, спросил, как Никифор. Она пробормотала: «Не знаю», – и заплакала.

– Там на стройке был взрыв, – мрачно сказал мужчина со шрамом, – говорят, есть жертвы. Ей надо бы подождать, когда все вернутся, а она сразу на стартовую площадку кинулась.

– Я не могу ждать! – закричала Татьяна. – Я боюсь ждать! Если с ним что-то случилось, я… я…

– Не волнуйтесь, Таня, – попытался я успокоить ее, но она вырвала руку, вспыхнула и резко спросила:

– Что вы меня Таней называете? Вам Никифор сказал, что меня Таней зовут? Я вас в первый раз вижу!

– Успокойтесь, Лена, – вмешался мужчина со шрамом.

Я даже не удивился тому, что Таня оказалась Леной. Во мне судорожным комком трепыхалось ожидание Событий. Такая перемена действующих лиц вполне соответствовала обстановке.

Романенко неслышно тронул за рукав. Кивнул в сторону внешней диафрагмы. На терминале рядом с ней было видно, как тянутся к «лайбе» сервисные штанги; выполз, извиваясь, толстый красный силовой кабель и впился в разъем.

– Готовят к выходу, – шепнул Сергей. – Станция заработала!

Через несколько минут внутренняя диафрагма раскрылась, в проеме возникли Алан и Кузьма.

– Извинения всем! – сказал Алан. – Просьба немного отдохнуть в медотсеке. Эта просьба не моя, а Совета Управителей.

Мужчина со шрамом, небрежно привалившийся к стене, выпрямился.

– Сергей, проводи в медотсек, – обратился Алан к Романенко. Пожилой мужчина в домашнем костюме подошел к Алану.

– Я знаю, где медотсек. Могу провести.

– Спасибо! Только никому… Понимаете?

– Что вы волнуетесь, молодой человек! – спокойно ответил мужчина в домашнем костюме. – Мы же не дети.

– А вы? – спросил Алан мужчину со шрамом.

– Мне срочно нужно к жене, на Литий-Юг.

– Чем помочь вам? – поднял брови Алан.

– А вот этим, – ткнул мужчина пальцем в сторону терминала. – Вы же собираетесь лететь на Красную!

Лыков крякнул, но ничего не сказал, укоризненно взглянув на Алана. Алан пошевелил губами и спросил:

– Вы кто?

– Кристофер Барток. Южная шапка, исследователь фирна.

– Но… – замялся Алан, поглядывая на Лыкова.

Кузьма подошел к Бартоку, оглядел его с ног до головы, буркнул «ладно» и обратился ко мне:

– Будем прорываться на станцию наведения.

– Заработала? – спросил Романенко.

– Нет, – ответил Алан.

– А как же… – начал Романенко, осекся, подскочил к Алану и негромко проговорил: – С ума сошли, разобьетесь в прах!

– Отставить! – вдруг гаркнул Лыков.

Романенко вздрогнул от неожиданности и выпустил рукав Алана.

– Совет Управителей поручил… То есть попросил меня уточнить обстановку, – внушительно сказал Кузьма. – Неограниченные полномочия, хм, – он закашлялся. – В общем, разведгруппа из двух…

– Трех! – перебил я Кузьму.

– Я с вами! – немедленно вмешался Барток.

– И я! – сказал Романенко. – Иначе не выпущу. Четырнадцатый параграф. В случае отказа станции наведения диспетчер имеет право…

Алан посмотрел на часы, подошел к терминалу.

– Марченко, начинай вывод.

Диафрагма раскрылась. Алан, не оборачиваясь, вошел в рукав, за ним быстро последовали Барток и Кузьма.

Романенко шепнул мне: «Ох и шмякнемся мы вдрызг!» – и мы пошли за ними. Оболочка рукава мягко проседала под ногами. Алан сел в водительское кресло, оглядел управление, пошевелил пальцами и со словами «все позабыл» осторожно тронул несколько полос.

«Лайба» медленно отплыла от причала и вышла в створ.

– Неужели аварии не предусмотрены? – спросил Барток.

– Предусмотрены, – ответил Сергей. – Только уже лет десять не было случая, чтобы станция отказала. Где-то на орпеке лежат вкладыши с автонаведением, но кто их сейчас найдет? На «Зустриче» бедлам, склады уплотнены, людей некуда размещать.

– Как же мы сядем?

– Задницей, – сказал Алан. – Не задавайте глупых вопросов, исследователь фирна. Вы хорошо знаете местность у Южной шапки?