Худенький очкарик Тимми в одежде с чужого плеча выглядит младше своего возраста. Он мой любимый посетитель библиотеки. Ему хорошо досталось: отец в прошлом году сел за руль пьяный и погиб. Он ехал из гипермаркета «Пиггли-Уиглли» и умер на месте, когда проскочившая на красный свет машина влетела в водительскую дверь. Мама очень сочувствовала этой семье и несколько дней возила Лауре еду. В нашем городке любят праздную болтовню, но когда кому-то из наших нужна помощь, люди сплачиваются.

Джек гладит Тимми по голове.

– Привет, дружище! Видишь, я тебя опередил. Говорил же, что приеду. У меня не машина, а ракета.

– Спасибо, что позавтракали с нами! И за новый велик спасибо, – говорит Тимми. – До чего вкусное было банановое печенье! Мама сказала, что хочет повторения.

Он угощал семью Кейнов завтраком?

Джек улыбается.

– В следующий раз наляжем на вафли. Как тебе такое предложение?

– Класс! – Тимми заглядывает внутрь храма. – Полно народу! Остался пустым один передний ряд. Помнишь, мама, как у певшей в хоре миссис Клеймонт вылетела челюсть?

Я со смехом вспоминаю рассказ об этом собственной матери, потом мысленно соединяю точки – сведения о Джеке Хоуке, почерпнутые при помощи Гугла. Я просматривала отрывки пресс-конференций, но имя несовершеннолетнего, которого он сбил, на них так и не прозвучало. Я перевожу взгляд с загипсованной руки Тимми на Джека и обратно.

Джек тоже за мной наблюдает и краснеет, когда я поднимаю на него глаза.

– Знаю, о чем ты думаешь, Елена. Но я не собирался его сбивать.

– Откуда тебе знать, о чем я думаю? – тихо спрашиваю я.

Тимми тем временем собирает по фойе карандаши и программки богослужений, то и дело оглядываясь на Джека и улыбаясь.

– Не обязательно было идти с нами в церковь, – говорит Джеку Лаура, мать Тимми. – Вполне достаточно одного завтрака.

Я и забыла, как она красива: завязанные в хвост золотистые волосы, удивительный цвет лица – персик со сливками. Она на несколько лет старше меня, но я знаю, что старшеклассницей она была самой популярной девушкой в школе.

Я ощетиниваюсь, но тут же себя стыжу. Какое я имею право ревновать к Лауре?

Тимми тянет ее за руку.

– Пойдем! Не хочу пропустить знакомство с проповедником. Говорят, он высокий. Я тоже хочу вырасти высоким. Ты останешься? – спрашивает он Джека.

Джек нерешительно смотрит на меня.

– Даже не знаю… – он опускает глаза. – Для церкви я неправильно одет.

Зачем тогда было входить?

Тимми смотрит то на Джека, то на меня.

– Вы знакомы?

– Да, – признается Джек.

– Нет, – немедленно возражаю я.

Тимми хмурится.

– Взрослые чудные…

– Есть такое дело, – соглашается Джек и переносит внимание на Лауру, положившую руку ему на плечо.

Только их объятий мне не хватало!

Улыбнувшись нам, она открывает дверь в храм.

– Серьезно, Джек, вам не обязательно оставаться. Увидимся позже.

Позже?

Мать с сыном скрываются за дверью, Джек поворачивается ко мне. Мы молча смотрим друг на друга.

Зачем он пришел в церковь? Интересуется Лаурой? Она не виснет на спортсменах, но по-настоящему красива. Без сомнения, они провели некоторое время вместе.

Он не спускает с меня взгляда в пустом фойе, засунув руки в карманы. Я судорожно подыскиваю слова, но не нахожу.

Он улыбается. Сегодня он гораздо более расслаблен, чем накануне.

– Видела бы ты свое лицо, когда я появился. Незабываемое зрелище! Жаль, я тебя не сфотографировал. Как ты умудрилась так широко разинуть рот? Туда мог бы залететь целый рой мух. – Он делает паузу. – Ты не рада, что я здесь?

Я мысленно беру себя в руки. Не рада? Даже не знаю…

– Это церковь. Здесь любому рады.

Он фыркает и становится похож на озорного мальчишку.

– Такое впечатление, что мы обречены натыкаться друг на друга. Судьба, что ли?

– Не иначе.

– Ммм… При мне твои трусики, Елена. – Он достает из нагрудного кармана клочок ткани всего в несколько дюймов длиной. Вижу, блестки на месте.

Я опять разеваю рот и затравленно озираюсь. В фойе церкви, к счастью, по-прежнему пусто.

– Ты знал, что я здесь!

– Ничего я не знал. Просто надеялся сегодня увидеться.

Он теребит трусики, не сводя с меня взгляда.

– Ты их возьмешь?

Я облизываю губы, борясь с побуждением вырвать у него из рук свою вещь.

– Забирай!

Его властный тон повергает меня в дрожь. Как же на меня действует его хриплый голос!..

Я сжимаю кулаки.

Как он посмел принести мои трусики в церковь? Если бы эту сцену увидела моя мать, то…

В этот раз я все-таки убью проклятого футболиста!

Джек

– Куда ты? – кричу я, когда она отворачивается и скользит по коридору влево, к закрытой двери. Я иду следом за ней, чувствуя неуверенность и волнение, как парень, которому предстоит впервые пригласить девушку на свидание.

Елена молча открывает дверь и манит меня за собой. Жаль, я не вижу ее лицо и не могу угадать ее настроение. Ее маленькие руки стиснуты, в осанке есть какая-то уязвимость – лучше бы ее не было; надеюсь, причина не во мне… Не хотелось бы ее огорчать; хотелось бы совсем другого… Черт, сам не знаю, чего хочу, знаю одно: выбросить ее из головы никак не получается. Знала бы она, как сильно я должен был ей довериться, чтобы заговорить с ней вчера перед клубом!

В комнате полутьма, единственный источник света – окошко, выходящее на аккуратную лужайку позади церкви.

Есть и другое окно, большое, за ним раскинулся внутренний зал храма. Там, в заднем ряду, я вижу женщин, с которыми она пришла в церковь: одна блондинка, другая темно-рыжая, как Елена.

Им это окно кажется зеркалом; так же это устроено в VIP-зале. В углу комнаты, под потолком, висит динамик, из него льется негромкое хоровое пение.

– Нас не видят? – спрашиваю я. – У церкви есть свой VIP-зал, как удобно! – Я кажусь самому себе непроходимым болваном.

– Да, это – помещение для кормящих матерей. – Теперь она смотрит на меня, и я вижу, как у нее вздымается грудь.

Что ж… В детстве я не ходил в церковь и вообще не переступал церковного порога со времени женитьбы одного из игроков несколько лет назад. Ни мать, ни опекуны, ни Люси не учили меня вере.