трудностями гастрольного быта, начнёт капризничать. Ей подайте отдельную гримёрку и номер с ванной комнатой. С другой стороны, по эстрадным законам на сцене должно быть разнообразие, и женский конферанс наверняка оживит программу.

– Лучше бы, конечно, Машку позвали, – рассуждал Андрей. – Вот человек надёжный, проверенный, точно не капризный.

– Маша поёт, а не читает, – заметил Алик. – И потом, ходят слухи, что она беременна.

– Что?! Да что ж такое-то! Только вот замуж выдали и уже? Правда эпидемия!

Зейнаб ждала их в аэропорту. Что девушка с длинной чёрной косой, высокими скулами и восточным разрезом глаз именно она, сомнений ни у кого не возникло. Да и она их сразу узнала. Улыбнулась, пошла навстречу:

– Приятно познакомиться! Я – Зейнаб!

И как-то так глянула на Андрея серыми глазами, что он сразу понял – пропал.

***

Первый же город подарил смелым гастролёрам впечатления на всю жизнь. Улетали они из осенней, дождливой Москвы, а прилетели в лютую зиму.

– Завтра минус тридцать шесть обещают, – бодро сообщил Иваныч.

Иваныч встречал артистический десант. Местный глава чего-то там, ответственный за культуру. В шапке с развязанными ушами и весёлым взглядом.

– Сегодня-то прям жара! А завтра морозец вдарит. Вы хоть одеты нормально! А то прошлый раз приехала к нам фифа московская. Шубка у неё коротенькая, сапожки на рыбьем меху. Ну, быстро переоделась. В тот же день побежала у местных бабушек валенки покупать.

Они тряслись в автобусе, который должен был доставить их в гостиницу. И Андрей радовался уже тому, что в этом городке нашлась гостиница. Наверняка единственная. Дороги вот, например, тут были весьма условные, и их пазик то и дело преодолевал рытвины с героическим рёвом.

– Но я думаю, всё равно зрителей соберётся тыщи две. Город-то у нас всего пять с половиной тыщ. И все пять бы собрались, но день-то рабочий, многие на смене будут. Вот если бы вы, Андрей Иванович, второй концерт дали… Вечером, для тех, кто сменится.

– Можно и второй, – легко согласился Андрей. – Только давай сразу договоримся, на «ты» и без отчества. А зал вместит всех желающих?

– А никто не сказал, что ли?

Иваныч несколько раз моргнул и закурил, ничуть не стесняясь присутствующих, в том числе и явно некурящей Зейнаб. Впрочем, у пазика отсутствовали стёкла в двух окнах, так что вентиляция была отличная. Лучше, чем хотелось бы в минус пятнадцать.

– У нас же… того… Концертный зал ещё не построили, одним словом. Только открытая сцена есть, на площади. Но с отоплением!

Артисты переглянулись.

– То есть как с отоплением? – осторожно уточнил Алик. – На улице, но с отоплением?

– Ну да! Тепловую пушку ставим, и прекрасно. Все выступают!

– Кто «все»?!

– Да кто угодно! На прошлой неделе ансамбль «Ёлочка» концерт давал, наш, местный. Отлично принимали, два часа народ не расходился! А в том месяце Кубанский хор был, казачий! Правда, ещё тепло было.

– Тепло – это минус десять? – снова уточнил Алик.

– Ну нет, ну зачем? Где-то ноль.

– Так, мы не будем играть концерт! Андрей! – Алик обернулся к другу. – Скажи ему! Они издеваются тут все! Какие тепловые пушки? В минус сорок?!

– Минус тридцать шесть по прогнозу, – педантично поправил Иваныч. – Наша метеостанция редко ошибается.

– Точно издевается! – Алик уже вопил. – Андрей! Ты чего молчишь?!

Кигель задумчиво смотрел на Зейнаб, тоже не проронившую ни слова. Девушка выглядела абсолютно спокойной. В ладненькой дублёночке, пыжиковой шапке, с симпатичным румянцем на щеках от мороза. Куколка. И главное, никакой паники. Молчит, ждёт, чем дело кончится. Хотя ей тоже предстоит на морозе выступать.

– Иваныч, ты мне вот что скажи, – наконец произнёс он. – Люди-то в такой мороз придут? Зрители?

– Конечно придут! Говорю же, полгорода точно соберётся. Они ж привычные.

– Андрей! Я не смогу играть на морозе! Руки не будут слушаться!

– Ну не сможешь, я без аккомпанемента спою. – Андрей только плечами пожал. – Зейнаб, вы тоже можете не выступать завтра, я справлюсь без конферанса.

– Со всеми на «ты», а я чем «вы» заслужила? – Зейнаб вскинула тонкую, угольно-чёрную бровь. – А про равноправие никто не слышал? Я такая же артистка, как вы оба, и буду завтра выступать.

А в глазах вызов. Андрей восхитился, но виду не подал. Сдержанно кивнул:

– Договорились, товарищ Зейнаб. На «ты», и завтра выступаем вместе.

– Два концерта? – снова вклинился Иваныч. – Ну неудобно же, ребята со смены придут, им тоже песен хочется. А насчёт оплаты не беспокойтесь, за второй концерт мы прямо на месте… Из, так сказать, комсомольских фондов…

Андрей усмехнулся:

– Можно и два. Только тепловых пушек тоже две раздобудь, будь так любезен. А лучше три, одну в кулисы поставим. Для товарища Зейнаб.

«Товарищ Зейнаб» улыбнулась, но не прокомментировала.

Гостиница оказалась более-менее сносной. По крайней мере, топили здесь от души, в комнатах можно было хоть голышом ходить. Андрей не успел разложить вещи, как к нему ворвался Алик:

– Ты с ума сошёл! Зачем ты согласился? Ты понимаешь, что ты простудишься, заболеешь и сорвёшь весь тур! Ради чего? Ради одного концерта?

– Во-первых, двух. Во-вторых, нас заранее предупреждали, что условия будут не райскими. А ты хочешь только в Большом зале Консерватории выступать?

– Было бы неплохо! Не передёргивай! Неужели я не прав?

– Не прав. Люди не виноваты, что концертный зал им ещё не построили. Не до концертных залов тут, Алик. Заводы строят, ГЭС строят. Дома для людей строят. Может быть, через пять лет мы сюда приедем и будем работать в зале, с которым Большой театр по красоте не сравнится. А пока вот так, деревянная сцена и тепловые пушки. Но что ж ты хочешь, чтобы люди без праздников жили, без музыки, без песен всё это время?

Алик плюхнулся на кровать и обхватил голову руками:

– А без патетики никак? Ты не на комсомольском собрании.

– А я тебе абсолютно искренне говорю! Уж извини. На собрании мог бы повторить то же самое. Потому что это моя позиция. Если ты Народный артист, то выступай перед простым народом. В любых условиях.

Андрей уже начал всерьёз сердиться, три спички сломал, пытаясь закурить.

– Ты пока ещё не Народный артист, если я ничего не пропустил.

– Но я им стану, – твёрдо сказал Кигель. – А уважать своего зрителя надо с самого начала. Поэтому завтра я выйду на сцену, как и было обещано людям. Афиши висят две недели! Кто знал, что ударит мороз?

– Метеостанция, – буркнул Алик.

– Так вот. Я выйду завтра на сцену к людям, которые меня ждали. В концертном костюме и бабочке, как положено артисту. Ну, дублёнку накину сверху,