Вот поэтому он должен был защищать ее не только от внешнего мира, но и от собственных брата и сестры. От них, пожалуй, даже больше, чем от незнакомцев! Близкие порой наделены привилегией причинять нам самую большую боль, даже если они этого не понимают.

К обеду они добрались до нужного городка, того самого, где провела почти всю жизнь Юлия Курченко. Местечко было не совсем глухое и даже уютное, хотя отдаленность от цивилизации чувствовалась сразу. Улицы частной застройки соседствовали со старыми кирпичными домами — до пяти этажей, не выше. В заросших дворах за деревянными заборами опадали последние листья с яблонь. На подоконниках многоквартирных домов стояли горшки с цветами. Это было место, где жизнь протекает плавно, лениво и однообразно, а смена лет или даже десятилетий неочевидна.

Да и школа здесь оказалась такая, что впору на советскую открытку помещать. Ухоженная, недавно отремонтированная, но планировкой выдающая принадлежность к совсем другой эпохе. Во дворе располагались турники, выкрашенные свежей ярко-желтой краской. Вдоль школьного забора росли туи и голубые ели, в теплое время года прикрытые цветниками, чуть дальше высились каштаны, которые, вероятно, запомнили строительство этой школы. На парковке хватало машин — родители прибыли, чтобы забрать отучившихся свое детишек. Впрочем, беспокоиться о том, что в школе никого не будет, не приходилось, в такое время шли уроки у второй смены и факультативы у первой.

Они покинули машину, оставив Гайю на заднем сидении. Александра приоткрыла окно, чтобы ему не было жарко. Опасаться, что кто-то полезет внутрь, когда там сидит такая махина, не приходилось. Пес отнесся к заточению с мрачным смирением.

— Как думаешь, будет от этого толк? — поинтересовался Ян.

— Если бы я думала иначе, мы бы не приехали. Вот только не знаю, какой!

Полицейские удостоверения открывали перед ними многие двери. Их появление и в московской школе привлекло бы внимание, а уж здесь и вовсе вызвало суету, напоминавшую Яну переполох в курятнике. Вроде как у педагогов не было оснований опасаться, но, скорее всего, сработал испорченный телефон, и двух следователей приняли за «проверку из самой Москвы».

Выяснив, что речь идет не о мелких нарушениях в школе, а о судьбе бывшей коллеги, учителя быстро успокаивались. Словно в награду за то, что их избавили от ими же придуманной проблемы, они становились разговорчивыми. Жаль только, что ничего толкового они сообщить не могли.

Юлия Степановна жила тихой, мирной и неприметной жизнью. Лучшим словом, способным описать ее, было слово «милая». Она ни с кем не ссорилась, но и ни с кем по-настоящему не сближалась. Враждовать с ней было неловко — как котенка пинать. А дружить — неинтересно. Она с этим смирилась и держалась сама по себе, никому не навязываясь.

Тем для сплетен она тоже не давала. Замужем она никогда не была, еще в юности у нее вроде как был какой-то жених, но он погиб в аварии. Больше она ни с кем не сближалась, хотя и была достаточно симпатичной, чтобы привлечь внимание мужчин. Получив очередное «Нет, спасибо», они обычно поднимали белый флаг и отправлялись на поиски более сговорчивых бабенок.

Дети чувствовали неуверенность Юлии Степановны — но чувствовали и ее доброту. Так что с учениками у нее были неплохие отношения.

Что же до заработка, то ей хватало, но не из-за высокой зарплаты, а из-за скромных потребностей. Получала она не больше и не меньше, чем другие учителя с ее стажем, жила в родительском доме со своим участком, что спасало ее от многих трат.

На пенсию Юлия Курченко вышла точно в срок. Судя по рассказам коллег, она была бы не прочь поработать и дальше, но начальство мягко, с символической премией и букетом цветов, вытолкнуло ее за дверь. Школа нуждалась в молодых бойких учителях, а Юлия Степановна была недостаточно ценна, чтобы держать ее в штате.

Она же не чувствовала себя старой, она не готова была до конца дней своих копаться в огороде — ведь до конца дней оставалось долго, у нее было отличное здоровье. С помощью школьного учителя информатики она разместила в интернете свое резюме, желая стать репетитором, но пригласили ее на роль няньки. Она все равно была в восторге, ведь ей предстояло ехать в Москву — в город, который она посещала в студенчестве. Юлия Степановна была настолько рада грядущему событию, что ни от кого его не скрывала и уехала точно в срок. После отъезда она ни с кем контакт не поддерживала, да этого и не ожидали.

Пока все сходилось с историей, известной следствию, кроме одного: откуда же все-таки деньги? Но спрашивать об этом учителей было бесполезно.

В какой-то момент Ян потерял сестру из виду, а обнаружил уже в холле. Александра стояла перед большой пластиковой доской, на которой были развешаны фотографии, украшенные бумажными кленовыми листиками. Ярко-красные буквы обозначали весь этот нехитрый коллаж как «Наш коллектив».

Заметив, что брат рядом, Александра постучала пальцем по одной из фотографий.

— Смотри, вот она. И вот, и на этой тоже. Но больше нигде.

— Много времени прошло с тех пор, как она уволилась.

— Думаю, она и до этого звездой здешних досок почета не была.

К некоторым учителям привлекалось особое внимание, их портреты вешали в картонные рамки, сделанные то ли учениками, то ли не слишком умелым учителем рисования. Но Юлия Степановна в их число не входила. Она осталась только на общих снимках, которые вряд ли висели на доске из-за нее. Вот она с детьми на пикнике, вот садит деревья в школьном саду, а вот выстроилась вместе с остальными учителями на ступеньках перед главным входом.

Она не слишком изменилась после переезда в Москву — разве что стала более ухоженной. Но такие перемены принципиальными назвать нельзя, и бывшие коллеги наверняка узнали бы ее, встретив снова.

Яну казалось, что тут их дела закончены, но Александра не спешила отходить, снова и снова всматриваясь в успевшие немного выцвести снимки.

— Ты чего? — удивился Ян.

— Сама пока не знаю, просто… Нет, ничего, поехали. Ты узнал адрес?

— Естественно.

Перед отъездом Юлия Степановна не стала продавать свой старый домик. Возможно, ей было жаль лишаться семейного гнезда. А может, она понимала, что много за деревянную хатку без удобств все равно не выручит, и неплохо было бы иметь место, куда можно вернуться, если столица окажется неласковой.

Но вернуться ей так и не довелось. Теперь ее домик терялся среди разросшихся за лето и уже засохших сорняков и полевых цветов. Садовые растения тоже были, наверняка посаженные еще родителями погибшей учительницы: кусты крыжовника и смородины, неизменные яблони, груша, алыча. Насчет остальных деревьев и кустов Ян уверен не был, да и не важно это было. Перед отъездом Юлия Степановна закрыла окна ставнями и наняла кого-то заколотить их, вряд ли она занималась этим сама. Дверь была заперта на обычный и навесной замки.

Здесь уже они могли выпустить Гайю. Участок располагался на окраине, да еще и скрывался за забором, так что пса вряд ли заметят, а ему полезно было размяться. Близнецы позволили ему изучать незнакомую территорию, а сами направились к дому.