Он был солдатом, воином. Он со всеми говорил уверенно и четко, будто приказы отдавал, а не пытался шептать тут, как показательно вежливые женщины-агенты. Похоже, по долгу службы он не обязан был приходить сюда, но предпочел прийти.

В руках он крутил букет полевых цветов — пестрых, скромных и совсем не подходящих его брутальному образу. Отыскав взглядом Александру, он направился к ней.

— Эрик Моррис, — представился он. — Помните меня?

Вот теперь она вспомнила. Этот голос звучал там, в апартаментах Джонни Сарагосы, где она стояла, залитая кровью… Этот голос принадлежал человеку, вынесшему ее из ада.

Она не ответила ему, даже вспомнив. Она и сама не знала, почему.

Он неловко положил цветы на одеяло у ее ног. Тумбочек в палате не было, их унесли, чтобы освободить место под дополнительные кровати.

— Я зашел узнать, как вы. Мне сказали, что вы поправляетесь, но ни с кем не разговариваете. Почему так? Я же не думаю, что эти типы запугали вас] Вы мне показались одной из тех, кого запугать не сумели.

Он говорил с ней вежливо. Он смотрел на нее открыто, с уважением, которое невозможно подделать. Он не считал ее шлюхой! Этот человек, вояка, не обученный тонкостям психологии, понял то, что не сумели понять врачи, психологи и даже священник: она не выбирала такую судьбу, поэтому она не должна оправдываться за то, что сделали другие.

Александре отчаянно захотелось заговорить с ним, сказать хотя бы «Спасибо», но голос не слушался ее. Она была свободна — и все же она была в цепях. Она боялась доверять, потому что ее уже обманывали и могли обмануть снова. Оставаться одной намного проще!

— Тут написано, что вас зовут Алиша, — Эрик кивнул на карточку, закрепленную на ее кровати. — Но, сдается мне, это совсем не ваше имя. Там, когда я вас нес… Мы пришли к месту, где собирали других девушек. Кто-то сказал мне, что вас зовут Алиша, и я обратился к вам по этому имени, но вы никак не отреагировали. Неправильно это. Человек держится за свое имя до конца. Как вас зовут на самом деле?

Давай же, скажи ему…

И ничего. Снова тишина.

Эрик почему-то не был задет этим, хотя даже психолог воспринял ее молчание чуть ли не как личное оскорбление.

— Наверно, я пришел слишком рано. Я зайду позже. Выздоравливайте!

Он ушел, а вскоре медсестра утащила куда-то оставленный им букет, буркнув, что шалавам цветы не нужны, им денежки подавай.

Эрик сдержал свое слово, он пришел снова и не один раз. Не каждый день, но раз в пару дней так точно. Однажды он явился с какой-то бумажкой и, волнуясь, как мальчишка, прочитал на русском:

— Как в-вас зовут? — Потом он быстро добавил по-английски: — Мне сказали, что вы можете быть русской, потому что иногда говорили русские слова. Я угадал? Нет?

Она никогда ему не отвечала. Иногда смотрела в глаза, но ничего не говорила. Он не задерживался у ее кровати дольше, чем на пять минут, и каждый раз она думала, что больше он не появится, — до следующего его визита.

Она просто не могла позволить себе сблизиться с ним. Она слышала, что о нем говорили медсестры. Для них она была чуть ли не мебелью, поэтому в ее присутствии они обсуждали что угодно.

Эрик Моррис — старший агент ФБР, авторитетный и уважаемый. Ему предстояло уехать, когда закончатся разбирательства по делу Джонни Сарагосы, а будет это совсем скоро. Какой смысл привыкать к нему, если он снова исчезнет? Он не сможет помочь ей, никто не сможет.

Александра не отказалась бы сейчас от уединения, от возможности отдохнуть ото всех. Но нет, какое там] И дело не только в ее соседках, в палату каждый день приходит кто-то новый. Телевизионщиков сюда не пускают, уже хорошо. Но нельзя сдержать тех, кто считается благодетелями. Для них это просто формальность, повод поставить птичку напротив пункта «благотворительность» в своем графике. Они заходят к девушкам, выражают сочувствие и мигом выбрасывают их из памяти, вернувшись в коридор.

Она привыкла к таким людям. Она видит их каждый день, их лица сливаются для нее в один безликий образ. А потом она слышит голос, от которого сердце, кажется, застывает у нее в груди. Ее ужас настолько велик, что пробивается даже через усталость и апатию.

Мистер Чесс.

Раньше, когда он приходил к ней в бордель, его голос звучал приглушенно из-за маски. Теперь же он звучит громко и ясно, но ничего по-настоящему не меняется. Она не могла забыть его и перепутать. Она надеется, что он не зайдет в палату, но напрасно. Судя по восторженным возгласам медсестер, мистер Уинстон намерен лично встретиться со всеми выжившими жертвами без исключения.

Мистер Уинстон, вот как на самом деле его зовут. У него обвисшие бульдожьи щеки, мясистый нос и зачесанные на затылок волосы, редкие и седые. У него водянистые глаза мясника, который убивал так много, что ему уже все равно, кто окажется у него под топором. У него идеальная голливудская улыбка, которая выигрышно смотрится на фотографиях.

Мистер Уинстон — окружной судья, а еще — представитель очень влиятельной и уважаемой семьи. Но девушек он навещает не поэтому. Это другим кажется, что мистер Уинстон — просто святой человек, который заботится о ничтожных отбросах общества, иначе и быть не может. Александра знает его истинный мотив. Он проверяет, не вспомнит ли его кто-нибудь из выживших.

Она не хочет выдавать себя. Она знает, что спасет свою жизнь, только если покажется такой же отрешенной, как ее соседка по палате. Но ей хватает одного взгляда в глаза мистера Уинстона, чтобы понять: он никогда ее не отпустит. Он слишком умен, чтобы поддаться на обман, он знает, что ей все известно. Она — угроза идеальному мистеру Уинстону.

Она хочет просить о помощи… и не может. Голос не слушается, язык не поворачивается. Даже когда к ней приходит Эрик, она лишь смотрит на него, стараясь запомнить, потому что понимает: это их последняя встреча. Так или иначе. Или она сбежит, или мистер Уинстон доберется до нее. Александра уже усвоила: надеяться можно только на себя, все остальные ее подведут.

Она пытается бежать той же ночью. Она все еще слаба, зато здорова. Она крадет одежду: куртку одной из медсестер, висящую на кресле в коридоре. Это очень мало, и обуви у нее нет, только носки, которые ей дали, чтобы не мерзли ноги. Но ей нужно торопиться, ведь если ее поймают, ее отправят в психушку. Никто не будет слушать ее объяснения! Александре почему-то кажется: нужно только выбраться из больницы, скрыться во тьме, и все обязательно будет хорошо.

У нее почти получилось. Совсем как тогда, во время ее первого «потешного побега»! Но тот опыт остался с Александрой, именно он подсказал ей, что нельзя расслабляться, даже если тебе везет. Поэтому, когда ее план полетел к чертям, она не удивилась.