— Вот сука, — по-русски проворчал Когановский.

— Я не понял, что вы сказали, но, наверное, эторугательство. Бетельман ничего не знает. Просто мы давно следим за ним и егобратом. Сейчас вы позвоните к нему и пожелаете счастливого пути в Лондон.Встречу с ним вы, разумеется, отмените. Иначе неприятности я вам гарантирую. Вконце концов он бы и так вам ничего не дал.

— Вы не из полиции, — вдруг что-то почувствовал ЛеваКогановский.

— Нет. Я — представитель частного детективного агентства.

— Никуда я не буду звонить, — отчаянно заявил Когановский. —Я ни в чем не виноват.

Сработал многолетний инстинкт опытного рецидивиста.

— В таком случае у меня есть другие полномочия, — широкоулыбнулся Дронго, быстро доставая пистолет. — Для начала я прострелю вам обеноги.

— Я не идиот, все понял. Как только вы вошли, я все понял.Одну минуту. Я сейчас позвоню.

Когановский бросился к телефону, быстро набрал номер.

— Семен Аронович, — сладко улыбаясь, начал он, — доброеутро. Простите, что вас беспокою так рано. Нет, нет, не по поводу долга. Хочупожелать вам счастливого пути в Лондон. Вы ведь завтра уезжаете. Что вы, какиеденьги? Это была шутка. Разве в Бруклине можно заниматься подобными вещами?Ведь мы хорошо знаем друг друга. Конечно. И вам спасибо. Большое спасибо.

Он положил трубку. Дронго убрал пистолет.

— Кажется, мы договорились. Всего хорошего, господин ЛеваКогановский.

— И вам всего хорошего, — засуетился хозяин дома.

Когда за Дронго закрылась дверь, сверху спустилась девушка.

— Ты все слышала? — зло спросил Когановский.

— Да, по-моему, он из полиции, — тихо ответила она.

— Хуже. Он из американской мафии. А здесь тебе не Одесса. Ябоялся, что после звонка он просто пристрелит нас обоих.

— Что ты такое говоришь. Лева? — испугалась женщина.

— Здесь свои порядки. Черт с ним, с Бетельманом. Возьмубольше у Альтмана. Своя шкура дороже.

Через час Дронго выбросил пистолет в мутные воды Ист-Ривера.

Нужно быть бывшим советским гражданином, чтобы понять ипрочувствовать всю прелесть Брайтон-Бич. В этом районе Бруклина считаетсянеприличным общаться на английском языке. Одесские евреи говорят с характернымодесским акцентом, грузинские — с грузинским, среднеазиатские тараторят так,словно никогда не уезжали из Ташкента или Душанбе. Здесь представлены все нациии народы Советского Союза — слышится русская, грузинская, армянская,украинская, азербайджанская, литовская речь. Это своеобразный эмигрантский центревреев, начавших исход еще в середине шестидесятых, когда в Бруклин прибывалилюди небольшим ручейком, с трудом пробивающимся из-за плотного кордона; вначале девяностых этот ручеек превратился в мощный поток с Востока, сметающийна своем пути все заграждения.

До встречи с Бетельманом Дронго еще успел переехать в болеедешевый отель — «Холидей Инн» на Бродвее. В первом часу дня он был уже вБруклине, зашел в книжный магазин «Черное море» посмотреть последниепоступления книг из бывших республик Советского Союза. Книг было много, и, чтоособенно впечатляло, среди них попадались издания, вышедшие буквально два-тримесяца назад.

«Железный занавес рухнул», — подумал Дронго, доставая сполок совсем новые книги с еще не разрезанными страницами.

— Вы что-нибудь выбрали? — по-русски спросила его пожилаяженщина, сидевшая у кассы.

— Нет, пока ничего, — ответил он тоже по-русски, — но у васвеликолепный магазин, я заеду к вам попозже.

Женщина благодарно кивнула ему.

— Вы, наверное, недавно из Союза, — заметила она.

— Почему вы так решили?

— Не знаю. Вы какой-то чересчур спокойный. Наши местныеобычно более нервозны, у них всегда нет времени.

Было время ленча, и многие эмигранты спешили в кафе ирестораны, открытые по всей улице. Посмотрев на часы, разведчик тожезаторопился. По его расчетам, объект уже находился в кафе.

Едва войдя в зал, он заметил знакомое по фотографиям лицоСемена Бетельмана. Пожилой, лет пятидесяти пяти, большой лоб, крупный мясистыйнос, уши, словно приплюснутые к голове, густые мохнатые брови, очки. Объект,как обычно, сидел в одиночестве. Дронго подошел к нему.

— Вы разрешите? — по-русски спросил он.

Бетельман изумленно посмотрел на него, на мгновение переставжевать.

— Здесь так много свободных мест, молодой человек, — опустилон глаза.

— Меня они не устраивают, — весело возразил Дронго. — Яхотел бы пообедать сегодня с вами.

— Опять, — вздохнул Бетельман, откладывая вилку, — сколько ямогу вам говорить — оставьте меня в покое. Я уже передал свою практику другомуврачу. Завтра я улетаю в Лондон. Ну что вам от меня еще надо?

— Вы ошиблись. Я совсем не тот, за кого вы меня принимаете.

— Только не говорите, что вы не знаете Леву Когановского, —упрямился Бетельман, — он надоел мне до такой степени, что стал являться дажево сне.

— Думаю, он больше к вам никогда не подойдет, —многозначительно произнес Дронго.

— Да? — удивился его собеседник. — Очень хотелось бы вамповерить. А то, согласитесь, очень неприятно, избавившись от советской мафии вСССР, попадать в руки этой же мафии в Америке. Если бы они были стопроцентнымиамериканцами, мне не было бы так стыдно.

— Сегодня утром Когановский звонил к вам и пообещал большене приставать.

— Знаю я его шутки, — махнул рукой врач. — Вы думаете, яповерил?

— И все-таки вам придется поверить мне на слово. Когановскийбольше не появится у вас в доме. Я сумел убедить его не приставать к вам.

— Да? — Бетельман снял большие роговые очки. — Можно узнать,чем обязан такому вниманию?

— Можно. Я из советской разведки. Дронго подумал, чтоБетельман сейчас умрет. Прямо на месте. На него жалко было смотреть. Он держалв руках очки, жалобно моргая и как-то растерянно оглядываясь. Целую минуту онне мог выговорить ни слова.

— Откуда вы? — наконец выдавил врач.

— Из КГБ.

— Ой! — воскликнул Бетельман. — Что вы такое говорите, — оннемного отдышался, — разве сейчас есть КГБ?

— Как видите, есть.

— Да, да, вижу. — Врач снова заморгал. — Скажите, вы не отЛевы Когановского? — вдруг заподозрил он какой-то подвох.