– Этой силе нельзя научить, Эллен. Она просто должна быть в твоей природе. Я родилась такой. Это мое благословение от Богини, а также мое проклятие.

– Отлично. Ну, что ж, спасибо.

Бедному Саймону подарили сеанс регрессии в прошлые жизни от мастера Бардо.

– Амарис всегда говорила, что ты так скован, чувак! – с энтузиазмом воскликнул Бардо. – Мы докопаемся до сути и выясним, почему.

Саймон потерял дар речи.

Луиза добавила: «Бардо отлично знает свое дело. Это один из наших самых востребованных сеансов в Шотландии! Люди говорят, что, зная, кем они были в прошлой жизни, им легче понять себя в нынешней. Только в прошлом месяце у нас была женщина, которая была Марией Антуанеттой, Эмили Бронте, королевой Викторией и Марией Кюри! Представьте себе тяжесть горя, эмоций и травм, которые она несла с собой. Бардо помог ей понять, что эта боль копилась в ее душе столетиями и что ей нужно было научиться прощать себя за свою боль. Конечно, в таких случаях нельзя все разгрести за несколько часов, ей потребовалось много-много сеансов, чтобы расстаться со своим прошлым и жить настоящим, но Бардо творил чудеса».

Бардо добавил: «Она также была и Клеопатрой, Амс. Не забывай об этом».

Саймон спросил: «А разве Мария Кюри, Эмили Бронте и королева Виктория жили не в одно и то же время?»

Я с любопытством спросила: «Сколько именно вы берете за эти “сеансы”?»

В ужасе Луиза воскликнула: «Саймон! Это не сработает, если ты не веришь!», в то время как Бардо пробурчал, что важны не деньги, а его дар и помощь другим, «хотя, конечно, и нам нужно на что-то жить».

– И как, – спросил Саймон, – проходит эта «регрессия»?

– Ну, – радостно начал Бардо, – обычно мы проводили сеансы в нашей юрте, но я думаю, твой сарай сойдет. Мы зажжем ту дровяную печь, которая у тебя там стоит, разденемся догола, потом я сожгу некоторые травы – не могу сказать тебе, что именно за травы, это тщательно охраняемая тайна, которую рассказал мне йог в Омнатоли, затем я спою и этой песней введу тебя в транс, а потом верну обратно.

Саймон на мгновение выглядел так, будто собирался смеха ради подыграть «регрессии» Бардо, лишь бы выставить мужа сестры торговцем змеиным маслом, кем тот на самом деле и является. Но мысль о полной мужской наготе в его драгоценном сарае ввела его в шок.

– А как ты поместишь меня в транс? – спросил он.

Бардо выглядел смущенным.

– Ээм, я просто говорю людям, что они в трансе, и они оказываются… там?..

– Да-да, хорошо, но нам столько всего надо успеть сделать, прежде чем вы уедете, так что я ценю заботу с твоей стороны, но я не уверен, что у нас будет время, – выпалил Саймон, явно подозревая Бардо в том, что тот замышляет накачать его наркотиками и украсть его драгоценную пилу из-под его носа.

К счастью, в этот момент дети решили, что им наскучило играть в снегу. Так что проведя на улице целых двадцать минут (и истоптав мою зимнюю страну чудес так, что она превратилась во вспученную постапокалиптическую пустошь), они решили, что есть игра поинтереснее – войти в дом и протащить снег и грязь по всем комнатам. В этот момент я оставила Саймона с его родней и отправилась на кухню, чтобы проверить индейку и другие горы еды, и испугалась, что на нас всех может не хватить.

Джессика и Нил прибыли около 12:30. «Я решила, что лучше приехать к вам пораньше и помочь со столом. И, конечно же, Персефона и Гулливер так хотели увидеть своих кузенов, не так ли, дорогие?»

Персефона и Гулливер прятались за Джессикой, с ужасом глядя на сцены резни по всему дому. Честно говоря, я бы тоже была в ужасе. Луиза и Бардо подбадривали Ойлель, которая сидела на корточках во внутреннем дворике, так как я решительно потребовала прекратить срать в доме, в то время как Ниссьен возмущался из-за того, что они заняли его облюбованное место.

Питер, Джейн и Ковентина (которая уже перестала притворяться, что она на стороне своей семейки) растянулись перед телевизором, играя в дурацкие игры, и объедались шоколадными конфетами.

Цедрик маршировал взад и вперед и пел про «красный флаг», время от времени совершая нападки на детей с джойстиками в руках, чтобы и самому поиграть успеть.

Иделиса, средняя девочка, которую все, казалось, игнорировали, не отличалась ни психопатическими наклонностями своих братьев, ни духом Ковентины. Она очень долго пыталась поменять подгузник малыша Борея. Борей усиленно возражал.

– Господи, а у вас тут жизнь прям кипит, я смотрю! – воскликнула Джессика.

Нил что-то пробормотал.

Персефона и Гулливер потянули Джессику за руку и стали что-то шептать ей на ухо.

– Как мило! Персефона и Гулливер спрашивают, когда можно будет подарить всем подарки. Персефона была так занята из-за сложной программы в восьмом классе музыкальной школы, что у нее не было времени написать свое собственное произведение в этом году, поэтому она просто сыграет нам первую часть симфонии, которую она выучила для школьного концерта, а Гулливер написал серию сонетов на латыни – такое легкое подражание Катуллу. Разве не прекрасно?

– Чудесно, – выпалила я. – Разве не у Катулла были довольно неприличные стихи?

– И я принесла все рождественские пудинги, чтобы ты могла выбрать, какой мы поставим на стол», – (так что, если он окажется невкусным, это будет моя вина), – и ты так и не сказала мне, где брала свеклу, так что я ее тоже на всякий случай купила. Так с чем тебе помочь?

В основном из злобы, просто чтобы увидеть, как она выкручивается, я сказала: «Можешь почистить морковь, если не сложно?»

Джессика вздохнула.

– О, Эллен, ты не против, если я поделаю что-нибудь другое? Я вчера ходила на маникюр специально ради вечеринки, на которую мы собираемся завтра – у Чолмондели-Фезерстонхау, ты их знаешь?.. Не хочу идти туда с испорченным маникюром. Давай же, дай мне другое задание, я все выполню!

– Ну что ж, тогда будешь следить, чтобы ни у кого не было пустых бокалов, – сказала я, протягивая ей пару бутылок (выпивка исчезала с пугающей скоростью, между тем как мы с Саймоном занимались самолечением, а Луиза и Бардо чудесным образом обнаружили, что их этические, органические запреты не распространяются на то, чтобы пить за чужой счет).

– Отлично, конечно! О, шампанское! Здорово! – сказала Джессика, недоверчиво глядя на этикетки бутылок. – Напитки! – рявкнула она на Нила, глядя как тот удирает из комнаты.

– Дорогая, я не могу